Пароль — Родина

Самойлов Лев Самойлович

До города как будто совсем недалеко, всего километров 80 от партизанского лагеря, если считать по прямой линии на Тарутино. Но все эти километры уже в руках врага. Каждое село, каждый дом, каждый двор могут стать местом гибели партизанского разведчика. Да и кого послать? Какой смельчак сумеет выполнить столь рискованное задание — добраться до города, «засечь» аэродромы и одновременно установить, где сосредоточена немецкая наземная техника, на каких улицах, в каких помещениях разместились комендатура, полевая жандармерия, подразделения эсэсовцев и войсковой штаб? Эти сведения также

очень интересовали советское командование.

Обсуждая каждую мало-мальски подходящую кандидатуру разведчика, партизанские командиры призадумались: оказалось, что в отряде коренных калужан было очень мало, всего четыре человека. Трое из них, пожилые люди, много лет проработавшие в Угодском Заводе, были совсем неопытными, необстрелянными партизанами и для выполнения серьезного разведывательного задания явно не подходили. Четвертый?.. Виктор Карасев обвел взглядом помрачневших собеседников и предложил:

— Может, Илью Терехова пошлем? Парень из Калуги, смекалистый, храбрый. На границе конспирацию и маскировку усвоил. Правда, чересчур разговорчив, но думаю, что в таком деле…

— Ты, Виктор, не прав в своей оценке. Илья не легкомысленный, — неожиданно возразил Михаил Алексеевич. — У Терехова твердый характер… Он смышленый, хитрый, а с хохотом да со смешком легче серьезное дело тянет.

Гурьянов подробно рассказал о своей беседе с партизанами в землянке после того, как Карасев распек проштрафившегося Павла Величенкова. Михаил Алексеевич повторил слова, сказанные тогда Ильей: «Пусть посмеются малость. Смех, он того… помогает. А то сидят, как сычи»…

— Нет, Илья парень стоящий, надежный и, думается мне, для такого дела, как разведка в Калугу, вполне подходящий, — убежденно закончил Гурьянов.

— Надо учесть еще одно обстоятельство, — вмешался Александр Михайлович. — У Ильи в Калуге старая бабка осталась и девушка знакомая, вроде как невеста. Зина. Ой недавно даже спрашивал меня, нельзя ли что узнать о них, где сейчас находятся, может, куда эвакуировались. Парень тревожится, только вида не показывает.

«До чего внимательны Гурьянов и Курбатов! Вроде только что познакомились с Ильей, а знают о нем не меньше, чем я, — подумал Карасев. — И о бабке, и о невесте в Калуге. Умеют они ключи к сердцу человеческому подбирать, узнавать самое сокровенное, самое заветное».

…Вызванный в землянку ефрейтор Терехов внимательно выслушал командирский приказ. Только по заблестевшим глазам его видно было, что задание ему по сердцу и он готов хоть сейчас отправиться в путь.

— Я старую Калужскую, как собственную пятерню, знаю, — убежденно заявил Терехов. — По грибы, бывало, за двадцать, а то и за тридцать километров отмахивал. Конечно, хорониться буду. Но все равно Ястребовку, Гурьево, Недельное не миновать.

— Старайтесь реже попадаться на глаза фашистам, — озабоченно посоветовал Курбатов. — Возраст у вас, скажем прямо, подозрительный. Такие, как вы, в армии служат или партизанскую войну ведут, немцы это прекрасно понимают.

— Коли попадусь, найду, что сказать. — Илья хитро прищурил глаз. — Скажу, что мне воевать надоело. Вот я домой и подался.

— Давай обдумаем этот вариант. Рядовой Илья Терехов — дезертир?

—

Не рядовой, а ефрейтор, — серьезно поправил Илья. — Меньше выдумки — легче врать. Военные документы у меня при себе. На случай задержания все как есть выкладывать буду. Так, мол, и так. Воевал. Попал в здешние части, ну и не выдержало сердце, затосковал. Захотят по Калуге проверить, пожалуйста. Старуха бабка, если жива, признает.

— А невеста? — поинтересовался Карасев.

— Признать — признает, а любовь кончится, — чуть слышно ответил ефрейтор.

— Учтите, главные трудности начнутся на обратном пути, — предупредил Гурьянов. — Возвращение в Калугу еще можно объяснить, а обратный путь — едва ли.

После короткой паузы комиссар добавил:

— У нас нет связи с городским подпольем. Мы даже не знаем, существует ли оно. Но вы калужанин, знаете людей. Подумайте, прикиньте, к кому в случае крайней необходимости можно обратиться, и действуйте в соответствии с обстановкой.

Терехов уходил поздно ночью, когда все спали. На командирском совете было решено «калужское задание» хранить в тайне даже от партизан. Послали, мол, по делам — и все! Уходил Илья без оружия, в потрепанном пиджаке поверх солдатской гимнастерки, оставив Карасеву на персональное хранение карабин, наган и финский нож, с которым последнее время не расставался.

Погода благоприятствовала разведчику. Последние несколько дней не было ни дождя, ни снега, лесная дорога, сухая и подмерзшая не оставляла следов. Шагалось по ней легко. Вот когда пригодились Ивану его пограничные навыки и опыт. Со стороны могло показаться, что идет он неторопливо, медленного это было обманчивым впечатлением. Легкий, размеренный шаг, которым отмахивал Терехов километр за километром, был шагом опытного ходока, вышедшего в долгий и тяжелый путь.

Глаза Ильи свыклись с темнотой, и узкая лесная дорога проглядывалась теперь далеко впереди. План разведчика был прост. Двигаться ночью, с утра подаваться поглубже в чащу и залегать дотемна. Вблизи от города дождаться попутного грузовика, еще лучше телеги (с утра гужевой транспорт обычно тянется в Калугу), вглядеться как следует, чтобы не напороться на чужака, и ежели все в порядке — «оседлать». Таким образом добраться до первых калужских домов, а там ищи-свищи. «Растаю, как сон. Как утренний туман, — заверил Илья партизанских командиров. — Я ведь калужский шофер, не только переулки в городе, все закоулки, проходные дворы наперечет знаю».

…Путь до Калуги разведчик проделал за 57 часов.

За эти часы было всякое. Неподалеку от Гурьева Терехов едва не напоролся на группу немецких танкистов, устроивших привал почти у обочины дороги. Илью заметили и окликнули. Что делать? Бежать в глубь леса и вызвать погоню или идти напрямик и разыграть заранее продуманную роль дезертира?

Решение созрело мгновенно. Сделав вид, что не расслышал окрика, Терехов спокойным шагом продолжал свой путь и тут же на глазах озадаченных солдат метнулся за деревья и, пригибаясь, побежал в лес. Вслед ему раздалось несколько выстрелов, но погони не было: на шоссе заурчали танковые моторы, послышались слова команды, и солдаты кинулись к машинам.