Пароль: «вечность»
Шрифт:
– Посторонись! – крикнул Почтарь, подъезжая к нам. – Бестию, бестию безбожную с дороги уберите! Где гарпунер мой?
– У меня, – сказала Юна.
Дрезина начала притормаживать с уже привычным скрежетом колодок. Девушка вдоль стены прошла назад и забралась на лавку. Карлик засеменил за ней, а мы с Лукой нагнулись над мутантом, и тут прозрачные перепонки на его глазах поднялись.
Потом все произошло очень быстро. Взметнулась тонкая рука, когти впились в щеку жреца. Другая лапа вмазала ему по голове, и тут же мутант, согнув ноги в коленях, саданул меня длинными
Я бросился вперед, вскинув пистолет. Тварь начала поворачивать голову, глушитель ткнулся в сморщенное серое ухо, и я вдавил спусковой крючок. Лязгнул затвор, выбрасывая гильзу, но выстрела слышно не было. Пуля оставила в черепе пролом, будто от удара молотком. Мутант стал клониться набок, рука соскользнула с шеи Луки, открыв глубокие царапины на ней. Жрец с громким выдохом ударил тварь ногой в морду. Мутант отлетел к стене, я схватил Луку за плечи, поднял. Он оттолкнул меня и сам шагнул к дрезине, которая медленно ехала мимо нас.
Навстречу Луке протянула руки Юна. Я запрыгнул наверх. Из щеки жреца хлестала кровь, ухо было разорвано почти надвое. Он покачнулся, мы с девушкой схватили его и втащили на дрезину.
– Нужен лекарь. – Юна склонилась над Лукой Стидичем, который сидел, привалившись к рычагам ручной тяги и вытянув ноги под переднюю лавку. – Слышишь, Разин? Нам немедленно нужен лекарь!
– Где его здесь взять? – проворчал я.
– Ты слышишь, наемник? Чак! Он может умереть, у него уже начался жар! Под когтями мутанта была грязь, понимаете? Там даже трупный яд мог быть! Нужно поднять его наверх и найти лекаря! Для чего я наняла вас?!
Я покачал головой, переглянулся с Чаком и снова стал смотреть назад. Дрезина катила по туннелю, под колесами плескалась вода. В звук двигателя вплелось неприятное дребезжание, уже дважды он глох, и фара гасла. Монаху едва удавалось снова запустить машину. После второго раза я сказал:
– Мы еле тащимся. Почтарь, пусть Чак садится впереди, а мы будем качать рычаги. Фара от ручного привода заработает?
– Да не пашет он! – откликнулся монах. – Только на дизеле можно... Давно починить хотел, давно, всё руки не доходили.
Под хламидой Почтаря было спрятано много всякого, и в том числе местный вариант армейской аптечки. Конечно, там не было ни перекиси водорода, ни промедола, зато нашлись несколько пахучих мазей, игла, суровая нить и подобие бинтов, то есть лоскутья из хорошо выстиранной, вываренной в кипятке ветоши. Чак сказал: «А ну пустите, я кое-что в этом деле смыслю», – и, бесцеремонно отпихнув Юну, занялся Лукой Стидичем. Зашил ему щеку, наложил повязку на шею и голову. Лука потерял много крови – она так и хлестала, пока с помощью микстур из аптечки монаха, тампонов и бинтов карлик не сумел остановить ее. Говорить жрец не мог, лишь
Под плащом Луки обнаружился патронташ, а в нем три десятка патронов к пистолетам. Один десяток я отдал Чаку, второй оставил себе вместе с хаудой. Гарпунер снова перекочевал к монаху, Юна взяла длинный кинжал Луки.
– Встанем, сейчас встанем, – объявил Почтарь, склонив голову к двигателю.
– Это ты по звуку, что ли, определил? – недоверчиво спросил Чак.
Монах передвинул рукоять и крутанул торчащее из тумбы колесо. Под днищем зашипело, дрезина поехала немного быстрее. Лука Стидич захрипел, Юна склонилась над ним, но жрец отстранил девушку и повернул ко мне лицо, полускрытое темными от крови бинтами.
– Швет... швет погашнет, – промычал он.
– Как только остановимся, станет темно, – согласился я.
– Надо... охонь...
– А за нами идет кто-то, – вставил Чак. – Во, слышите...
Все замолчали. Сквозь стук колес и дребезжание мотора из-за стены туннеля донесся такой звук, будто по железу скребли ногтями.
Или длинными кривыми когтями.
Потом раздались глухой шепот, очень тихий и неразборчивый, и едва слышное звяканье. Казалось, что источники звуков движутся за стеной, сопровождая дрезину.
– Это не за нами, – сказал я Чаку. – А рядом с нами.
– Да нет же, там тоже кто-то есть. – Он ткнул пальцем назад.
Я прислушался.
– Ничего не слышу.
– А ты ухи развесь пошире, человече. Точно говорю: идет там кто-то. Не идет даже, а так... спешит, короче. Быстро-быстро перебирает ногами. Только не пойму – по полу или по потолку... А, нет, вверху он, точно, а то б вода плескалась, понимаешь? За провода с трубами, сволочь, цепляется, как тогда!
Я снова прислушался – и вроде бы на этот раз действительно услышал легкий стук и цоканье во мраке туннеля позади.
Тарахтение мотора стало тише, он снова задребезжал. Фара замигала, угасая.
– На парах одних едем, – подал голос Почтарь. – Горючего совсем не осталось.
– Юна, достань бинты, – сказал я. – Чак... Нет, Почтарь, отломай две рукояти от тумбы этой.
– Я те отломаю! – возмутился монах.
– Все равно твоей дрезине конец, а нам нужны факелы. На что еще бинты намотать?
– Инструменты у меня есть, вот на что.
Он склонился над чем-то, лежащим около тумбы, в этот момент двигатель стих, и в туннеле наступил непроглядный мрак.
Темноту наполняли звуки.
Плеск. Бульканье. Журчанье. Приглушенный скрип и лязг за стеной. Цоканье и частый стук позади.
Они усилились, как только погас свет.
– Тварь там не одна, – прошептал Чак.
Заплескалась вода – кто-то бежал по шпалам. Замычал Лука Стидич. Юна Гало сказала в темноте:
– Я делаю факелы. Один почти готов, но мне нечем зажечь и...
– Их надо сбрызнуть горючим, – перебил я. – Почтарь, у бака широкое горлышко? Отвинти, чтобы факелы можно было внутрь просунуть. Там на дне еще чтото есть...