Партайгеноссе. Жизнь и смерть Мартина Бормана
Шрифт:
…На переднем сиденье гитлеровского «Мерседеса» расположились два человека, ехавшие в альпийскую крепость, где впоследствии исчезло столько нацистских лидеров. Неровная, в выбоинах дорога бежала вверх между скал… Теперь эти двое стояли перед большими бронзовыми воротами. По всей видимости, фильм снимали, чтобы запечатлеть вход в убежище Гитлера. Длинный туннель врезался в склон горы. На его дальнем конце обитый медью лифт поднял Бормана, Мюллера и оператора на несколько сотен метров, доставив их в дом рейхсканцлера.
В послевоенных исследованиях впечатляющий вход в Орлиное гнездо сравнивали с возвращением в материнское чрево. Вершина вертикальной шахты открывалась в грандиозную галерею римских колонн. В золотистом свечении альпийских сумерек круглый зал с окнами по всему
Борман наблюдал за строительством Орлиного гнезда. Он начал обносить территорию колючей проволокой, сооружать бункера и блокгаузы. Стремился ли он сознательно воплотить сексуальные фантазии Гитлера? Вряд ли. Просто он и здесь инстинктивно чувствовал, как надо манипулировать другими.
Фильму, который просматривали на этот раз в Лондоне, было тридцать Лет. В то время когда он снимался, Борману уже принадлежала реальная власть. Гесса устранили. На обеде в берлинском ресторане один из гостей впоследствии вспоминал: «Мы как-то говорили о мрачном настроении Гитлера. Борман сказал ему: «На Вас лежит огромное бремя забот, и успешный исход великой кампании зависит только от Вас. Провидение избрало вас в качестве своего инструмента для определения будущего всего мира. Вам известна ваша задача до мельчайших подробностей. Я уверен, мой фюрер, Вы все тщательно продумали. Ваша миссия будет успешной!»» На рассвете следующего дня, 22 июня 1941 года, три миллиона немецких солдат двинулись на восток — к Москве и Кавказу.
Человеком, описавшим тот эпизод, когда Борман выразил фюреру свое полное одобрение, был генерал-лейтенант Вальтер Шелленберг, в прошлом звезда германской внешней разведки. Спустя два месяца между Борманом и одной из его жертв развернулась борьба, казавшаяся Шелленбергу более важной, чем страшные битвы, предвещавшие поражение на Востоке.
Новым соперником Бормана стал Генрих Гиммлер, чья империя СС функционировала как государство в государстве, подчиняясь своим собственным законам. Для борьбы Борман искал себе союзника в эсэсовском аппарате и нашел его в лице нелепого Эрнста Кальтенбруннера. Даже Гиммлер признавался, что испытывал страх перед австрийским великаном, когда-то ходившим в школу вместе с Адольфом Эйхманом и «прирученным» в Австрии Отто Скорцени. Борман поддерживал Кальтенбруннера еще до войны. Гиммлер навестил его в 1938 году, чтобы взять его на поруки. Эрнст тогда увяз в долгах из-за любви к спиртному и проституткам. Ханжеская лекция главы СС о том, как плохо жить не по средствам, показалась ему очень смешной, изуродованный шрамами великан сотрясался от хохота. И это совсем не удивительно, ведь Борман уже тогда снабжал его деньгами.
Но прежде, чем конфликт с Гиммлером достиг своего апогея, был устранен еще один соперник. Генерал СС Рейнхард Гейдрих в 1942 году владел системой террора, не имевшей себе равных. Он был известен как «Пражский мясник», занимая должность «наместника рейха». Он являлся главарем бандитов и головорезов гестапо и прочих организаций тайной полиции. 27 мая 1942 года он ехал в Прагу в открытом зеленом «Мерседесе» из своей летней резиденции, и два чешских агента, сброшенные на парашютах с британского самолета несколькими месяцами ранее, метнули в него гранаты и стреляли из пистолета-пулемета системы «Стен». Мясник Гейдрих умер несколько дней спустя от ужасных болей: куски стали и конский волос из обивки кресел автомобиля попали Гейдриху в печень и селезенку.
Расследование покушения вел Мюллер. Осколки гранаты показывали, что она была изготовлена в Великобритании. Он вычислил маршрут передвижений агентов и пришел к выводу, что покушение стало логическим следствием бегства из Германии заместителя фюрера Гесса. Смерть Гейдриха была очень выгодна Борману, и вновь возникал вопрос: неужели и эту операцию спланировал серый кардинал Гитлера?
Шелленберг придерживался именно этого мнения. Он описал в своем дневнике то, как разные люди вели себя на похоронах Гейдриха. Адмирал Вильгельм Канарис, глава военной разведки, не скрывал своих слез, хотя гибель Гейдриха была ему на руку. Гиммлер, выступая перед собравшимися, заявил: «В этой области успехи нашей разведки
Место, освободившееся после убитого Гейдриха, занял человек, который мог стать надежным союзником Бормана. Этим человеком оказался изуродованный шрамами великан и ветеран старых бандитских сборищ Эрнст Кальтенбруннер.
Братство сплачивало ряды. Еще один союзник Бормана, Эрих Кох, стал рейхскомиссаром Украины. Когда-то он вместе с Борманом нес гроб нацистского мученика Лео Шлагетера, казнь которого привела к убийству Кадова. В группировке все нуждались друг в друге, чтобы получать новые блага. Они радушно приняли Кальтенбруннера, члена немецкого братства Австрии, и были готовы связаться с другими молодыми авантюристами, подобными Отто Скорцени, ставшему впоследствии официальным представителем гитлеровских головорезов, наделенным правом убивать и собирать оружие и драгоценности, чтобы помочь Братству пережить любую катастрофу.
А катастрофа надвигалась. Это было время Сталинградской битвы, поворотного момента входе всей войны, и Борман понял это своим звериным чутьем задолго до ее начала, уловив запах тления рейха. Он чувствовал его и в деталях военных операций, и в организации рабского труда, и в массовой ликвидации гражданского населения и военнопленных.
Кох был послан на Украину, чтобы добиться от советских граждан сотрудничества и заполнить места на немецких фабриках работоспособными мужчинами и женщинами. Ему помогал еще один ставленник Бормана — Фриц Заукель, пригнавший три миллиона рабочих, чтобы бросать уголь в топки заводов Рура. Было захвачено в плен пять миллионов советских солдат, с которыми обращались, как с рабами, невзирая на общепринятые правила ведения войны, поэтому из этих пяти миллионов человек четыре погибло.
Возмездие пришло зимой 1942 года. В планы Гитлера входило тогда продвижение по направлению к нефти Кавказа. На захваченных территориях славянское население украинской житницы должно было работать на немецких колониальных фермах. К русским в соответствии с жестокой философией, ставившей господствующую — немецкую — расу на вершину человеческой эволюции, было такое же отношение, как и к евреям.
Все эти планы и даже больше были в мельчайших подробностях известны Сталину. Но он сумел отвлечь Гитлера от кавказских целей, вызвав его интерес к Сталинграду, которому придавалось большое символическое значение — ведь это был город имени вождя! К Сталинграду стянулись лучшие войска гитлеровского блицкрига. Выступая в двадцать пятую годовщину Октябрьской революции — 7 ноября 1942 года, Сталин заявил: «Будет и на нашей улице праздник». Он намекал и на город, названный в свою честь. Меньше чем через две недели за немцами в Сталинграде ловушка захлопнулась.
Из исторических записей, сделанных уже после Сталинграда, известно, что некоторым генералам Гитлер отказал в командовании на этой страшной и грандиозной битве. Фельдмаршал Фридрих фон Паулюс спустя многие годы, а умер он в конце 1950-х, поделился со спецслужбами своими подозрениями, что кто-то, очень хорошо знавший Гитлера, информировал Сталина о каждом этапе этой кампании.
Сталинградская катастрофа совершенно лишила Гитлера мужества. С тех пор он делился своими мыслями только с Борманом. В течение следующего месяца, возможно, в надежде вывести Гитлера из депрессии, Борман объявил о начале «действий по подготовке к решению еврейского вопроса в Европе». Он вновь продемонстрировал свое природное умение умиротворять Гитлера. Гитлер обладал необычайно сильным защитным механизмом, который называется «проецированием» — когда «эго» защищается, приписывая свои отрицательные черты другим. Еврей стал символом всего, что Гитлер ненавидел в самом себе. И теперь вина за то, что в Сталинграде фортуна повернулась к немцам спиной, была возложена на евреев.