Партизан Фриц
Шрифт:
— Так вот вы какой! Прошу!
Жестом предложил сесть. Шменкель стоял.
— Садитесь, садитесь! Как это по-вашему: зетцен зи зих.
Фриц осторожно сел на край стула. С опаской посмотрел на протянутый Иовлевым портсигар:
— Спасибо, я только что курил.
— Вы знаете, зачем мы вас пригласили?
— Нет, товарищ генералы.
— Жалуется на вас командир отряда.
Шменкель перевел взгляд на командира, сидевшего у стола справа, как бы спрашивая: «В чем я виноват?» А Иовлев продолжал с подчеркнутой строгостью:
— Командир
— Товарищ генераль, скажите, в чем мой вина?
Иовлев встал, вышел из-за стола, прошелся по блиндажу: два шага вперед, два шага назад, остановился перед Шменкелем, посмотрел ему в глаза. Тот не отвел взгляда. А тревогу, как рукой сняло. Сергей Иванович сказал:
— Мы ценим вас, товарищ Шменкель, за вашу смелость, находчивость. Но объясните, кому нужна ваша бравада?..
В блиндаже воцарилось молчание.
— Ну отвечайте же. Шменкель встал.
— Сидите, сидите. — Иовлев слегка коснулся рукой плеча немца.
— Скажите, товарищ генераль, что есть бравада?
Командиры не удержались от смеха.
— Василий Иннокентьевич, — Иовлев повернулся к командиру отряда, — растолкуйте своему бойцу, что есть «бравада». — Тот погасил улыбку, на какое-то время задумался, стараясь подыскать нужные слова, начал с вопроса:
— Зачем вам в последнем бою понадобилось вставать во весь рост и стрелять стоя?
— Товарищ командир, когда я лежаль, мне плехо было видно мишень, и я поднялся.
— Выходит, это вызывалось необходимостью, — улыбнулся Иовлев.
— Да, да, необходимость, — обрадовался поддержке Шменкель.
— Нашел оправдание, — не сдержался от улыбки и Васильев. — А вот после того же боя была ли необходимость гнаться за фашистами, отрываясь от своих на полкилометра? Сергей Иванович, командир перевел взгляд на генерала, — к тому времени была дана команда прекратить преследование.
— А на это что скажете? — уже более строго спросил Иовлев.
— А в этом случай я совсем виноват. Увлекся, приказ не слушал.
Командир готов был еще приводить примеры «бравады» Шменкеля, но генерал посмотрел на часы, что значило: пора кончать беседу.
— Не помню только где, но наш великий Толстой писал: «Храбрость есть способность человека подавлять чувство страха в пользу чувства более возвышенного… Только люди высокой добродетели способны к истинной храбрости…»
Сергей Иванович подошел к Фрицу. Шменкель встал…
— Мы знаем, что вы человек храбрый, я бы даже сказал, очень храбрый. Но никогда не забывайте о «чувстве более возвышенном». У нас еще столько боев впереди. Надо победить врага и вернуться домой, к своим семьям. Желаю от души вам дожить до победы.
Генерал протянул руку брату по оружию, сказал на прощанье:
— Как это
Из блиндажа Шменкель вышел сияющий. Шел сюда с тревогой, а вышел с крыльями за спиной.
13. «Тюрьмы должны быть пусты!»
Маленькая вяземская деревенька Погорелое.
Невысокий, с покосившейся крышей дом сплошь окутан паутиной проводов и кабелей, огорожен колючей проволокой. У крыльца часовые с автоматами обыскивающими глазами шарят по фигурам проходящих солдат и офицеров, Здесь штаб — мозг и сердце 9-й гитлеровской армии, обороняющей один из самых ответственных участков центрального фронта.
Солдаты караула в это хмурое январское утро 1943 года особенно зорко всматриваются в пропуска. Уже по одному тому, что в такой ранний час перед домом скопилось большое количество машин и броневиков, что с фронта прибыли вызванные сюда командиры армейских и танковых корпусов, они понимают: идет важное совещание.
Изба занята под кабинет начальника штаба армии. Над большим столом, устланным штабной картой с многочисленными кружками, дугами и разными другими цветными значками, только красные генеральские погоны, и лишь чуть поодаль, во втором ряду, в углу, наискось от хозяина, — черное пятно эсэсовских мундиров. Это представители высшего руководителя СС и полиции безопасности группы «Центр» обергруппенфюрера фон дем Бах-Залевского, прибывший из Могилева, и офицеры зондеркоманды «7а», действующей в полосе обороны армии.
Когда до семи часов осталось всего несколько секунд, в комнату вошел Вальтер Модель. Шум, обычный при встречах давно не видевшихся генералов, — приветствия, короткая устная информация о делах — мгновенно оборвался. Пятидесятилетнего «сурового Моделя» боялись все.
Ответив на приветствие, как по команде, поднявшихся начальников управлений, отделов и служб армии, командиров соединений, Модель сразу же кивнул головой своему начальнику штаба.
— Положение на фронте осложняется с каждым днем, — без промедления начал Ганс Кребс, генерал пехоты. — В последние дни авиация зафиксировала, к сожалению, только зафиксировала, а не приостановила…
Он сделал короткую паузу, и все взглянули на высокого генерала в мундире авиационных войск, побагровевшего при последних словах.
— …подтягивание русскими свежих сил к линии Зубцов — Ржев. Мы на пороге нового крупного наступления большевиков на нашем участке фронта…
Кребс лаконично изложил оперативную обстановку, сообщив данные, о которых штабные генералы уже знали, а фронтовые командиры догадывались.
— Проблема тыла — важнейшая в этих условиях, — наконец генерал подошел к теме, ради которой и было созвано столь представительное совещание. — Но о какой безопасности, о какой охране линий снабжения войск может идти речь, если для нашего солдата фронт проходит везде — в ста метрах от русских войск и в ста километрах от них?