Партизанская быль
Шрифт:
Но именно перед тем, как встретиться с ним, у нас завязались довольно тесные отношения с другими мадьярами — командой, стоявшей та охране железнодорожного моста через Ревно, близ села Карповичи.
В селе Карповичи проживал наш верный связной — железнодорожный мастер Тищенко. По роду службы он встречался с охранявшей мост командой и кое с кем был даже знаком.
Однажды Тищенко возвращался пешком с Семеновского базара. Оттуда же ехали на подводе два знакомых ему мадьярских унтер-офицера. Пригласили его подсесть. По дороге разговорились.
И тут пошел уж совершенно откровенный разговор. Гости признались хозяину, что чувствуют себя проданными Гитлеру, что они проклинают эту войну, что их семьи на родине терпят нужду и голод, а сами они здесь ждут погибели каждый день и не понимают за что. Фашистов они ненавидят. Словом, вели речь не таясь.
— Все люди, что есть в нашей части, — продолжали мадьяры, — настроены враждебно к гитлеровцам. Но что делать? Положение безвыходное. Дезертировать? — Поймают. Организованно выступить? — Мало сил, да и нет руководителей. Так и живем. Днем боимся немцев, а ночью партизан. Но партизанам мы, право, не враги.
Дождь затянулся, а Тищенко имел благодаря нашей базе чем угостить. Время шло, и мадьяры стали осторожно расспрашивать о партизанах.
— Кто они такие и откуда берутся? Отчего их так много?
— Партизаны такие же простые люди, как я сам: колхозники, рабочие, — объяснил Тищенко. — Не хотят жить в гитлеровской кабале, любят свою Родину, — вот и воюют за свободу.
Мадьяры спросили у нашего товарища, почему же он сам не в партизанах.
— Я больной. — уклончиво ответил он.
— А нет ли их где-нибудь здесь поблизости?
— Не знаю. Не слыхал. — снова уклонился Тищенко.
Па следующий день он пришел к нам и передал содержание разговора. Что я мог посоветовать Тищенко?
— Вникай, — говорю, — поглубже в их жизнь и настроения. И дружи. Пожалуйста. Только держи ухо востро, не запутайся. Слушай больше — говори меньше. Понял?..
Дружба продолжалась. Мадьяры отблагодарили нашего связного за угощение и приют. Позвали к себе в барак, познакомили с товарищами и попотчевали, чем могли. И нет-нет, да и возвращались к разговору о партизанах: то они слышали, что партизаны брали на мельнице муку; то будто недавно проходили через железнодорожный путь.
Тищенко отмалчивался, хотя понемногу проникался все большей уверенностью в том, что интерес этот не враждебный.
Наконец, посовещавшись с комиссаром, я решил сделать мадьярам шаг навстречу. Мы написали письмо — обращение с призывом переходить на нашу сторону. Тищенко «уронил» письмо возле самого барака.
Назавтра к нему пришли те двое мадьяр, которые познакомились с ним первыми. Они сразу выпалили:
— Новость-то какая — к нам приходили партизаны!
— Что это они вам повсюду видятся? — усмехнулся
— Да были же! Письмо оставили!
— Где же оно?
— У командира.
Вот как. — заметил неопределенно Тищенко и больше на эту тему говорить не стал.
Тогда к нему пришел сам командир части — обер — лейтенант. Он показал железнодорожному мастеру письмо партизан и попросил помочь передать ответ.
— Да я и не знаю, где их искать, — отнекивался наш связной.
Но командир был, видимо, неглупый человек. Он мягко сказал:
— Ну хотя бы попробуйте. Ведь вы везде ходите. Только если что не так — уничтожьте, пожалуйста!
— Если так — ладно, — сказал Тищенко. — Давайте попытаюсь.
И Тищенко передал мне, а Жадовец перевел такое письмо:
«Господин командир!
Я — начальник железнодорожной охраны и прошу Вас передать Ваши соображения насчет нашей встречи».
Первая, как бы случайная, встреча состоялась на квартире у Тищенко. Я послал на нее Василия Кожуха и Ивана Бугристого.
Потом я включил в это дело другого нашего связного — самого старосту села, который нашел предлог побывать в бараке мадьяр и побеседовать с ними о жизни.
Только тогда их представителю передали наши условия встречи в лесу.
Мы выбрали местечко в полутора километрах от железной дороги. По условиям мадьяр должно было прийти не более пяти человек. Я же взял с собой десять. Конечно, мы пришли заблаговременно и еще вдали от места встречи проверили, как они выполнили наше первое условие. Мадьяр действительно было только пять.
Затем мы пропустили их вперед и убедились, что никто не идет следом. Никого не оказалось. Но я все же не торопился показываться и, устроившись неподалеку по всем правилам маскировки, наблюдал, как они себя поведут.
Наши мадьяры стояли, ходили, курили. Видимо, ждали встречи с большим нетерпением.
Наконец, прошло время, и они, явно очень огорченные, повернули восвояси. Только тогда мы окликнули их.
— Обер-лейтенант страшно обрадовался. От волнения лицо его покрылось красными пятнами.
Почему вас не было в назначенный срок? — спросил он.
— Нужна осторожность! — перевел ему Николай Жадовец мой ответ. Командир сразу облегченно вздохнул, даже улыбнулся.
Приступили прямо к делу. Я предложил организовать взрыв моста, который они охраняли, и перейти после этого к нам. Спросил, каковы его люди, всем ли Он доверяет.
Мадьярский офицер ответил мне, что на взрыв моста согласен, но что очень боится, как их встретят наши бойцы. Кто им гарантирует жизнь?
— Про мадьяра Мишу слыхали? — ответил я.
— Говорили, что это подставное лицо.
Я рассказал историю Миши и увидел, что она произвела сильное впечатление; они безусловно поверили мне.
Что касается доверия мадьярского командира к своим людям, то он считал опасными только троих, как он выразился, — гестаповских шпиков.
— Откуда вы знаете, что они гестаповцы? — спросил я.