Партизанская хроника
Шрифт:
Командующий так называемой «БКО» («Белорусская краевая оборона») — майор Кушель — занялся сколачиванием командных кадров, организацией офицерских школ и курсов. А каратели и полицейские отряды пытались путем организации облав набирать рядовой состав.
Большую шумиху вокруг «БКО» подняла немецко-фашистская печать. Однако вся эта трескотня заглушалась грозной канонадой советской артиллерии, громившей противника уже на территории Витебской, Могилевской, Гомельской, Полесской областей.
Мобилизацию оккупанты
Партийные подпольные организации и партизанские отряды в своей печати разоблачали сущность этой мобилизации как попытки фашистов спровоцировать братоубийственную войну. Партизанские отряды и бригады нанесли одновременный удар по многим призывным пунктам, гарнизонам и карательным отрядам противника, занимавшимся мобилизацией в «БКО».
Население не явилось на призывные пункты, и лишь в городах, где оккупанты располагали крупными силами, им удалось наскрести небольшое количество «добровольцев». Однако насильно мобилизованные, получив оружие, уходили в партизанские отряды.
Разведчики узнали, что в Столбцы на сборный пункт гитлеровцы согнали из Вилейской и Барановичской областей около тысячи восьмисот человек. Необходимо было действовать быстро и решительно, чтобы сорвать мобилизацию. Нужен был человек, хорошо знающий Столбцы и имеющий доступ к солдатам.
Мы сидели в штабной землянке и гадали, кто бы мог подойти. Наконец Сермяжко сказал:
— Такой человек есть, это Павел Рулинский, знаете?
Я припомнил бывшего учителя, партизана из роты Усольцева, который в прошлую весну в самую распутицу повел подрывников на железную дорогу. Он был очень симпатичен, но казался мне слишком говорливым и даже немного бесшабашным.
— Видишь ли, Константин, если трудна и опасна работа подрывника, то работа подпольщика еще более сложна и опасна. Подпольщик должен проводить работу на глазах у немцев и в то же время не быть замеченным. Справится ли Павел? — усомнился я.
— Более подходящего человека я не знаю, — ответил Сермяжко.
Я решил поговорить с Павлом Рулинским. В землянке Усольцева мне сказали, что Павел ушел на железную дорогу, но скоро вернется. Я направился к конным разведчикам.
Здесь что-то веселое рассказывал Ларченко, все громко смеялись. Когда я вошел в землянку, замолчали.
Едва я встретился глазами с Жардецким, он понял, что я пришел за ним, и поднялся.
— Юлиан Дмитриевич, — сказал я, когда мы с ним вышли из землянки, есть важное задание.
— Если очень нужно, выполню, — твердо ответил он.
— Столбцы хорошо знаешь?
— Приходилось бывать, а что? — посмотрел он на меня.
— Езовитов и Кушель собрали там часть мобилизованных. Если немного шатнуть изнутри — эта часть рассыплется, — пояснил я. — Нельзя допустить, чтобы советских людей толкали в пропасть.
— Понимаю, опять, значит, мозги чистить, — проговорил Юлиан. — Только вы подскажите мне, с чего начинать.
— Дадим вам второго товарища, снабдим воззваниями… Когда он придет, поговорим о том, как вам действовать.
— Ясно, — согласился Жардецкий.
Сакевич и Машков написали воззвание, типография отпечатала тысячу экземпляров.
В землянку вошел Павел Рулинский.
— Есть у вас в Столбцах знакомые, которым можно довериться? — спросил я.
— Есть. Двое железнодорожников, учитель и еще кое-кто найдется.
Я подробно рассказал Рулинскому о задании.
— Дело нелегкое, но я думаю, что справимся, — проговорил Рулинский.
— Вы поляк?
— Да.
— Это даже лучше. Ведь там народ в большинстве из западных районов, — заметил я.
Мы позвали Жардецкого и вместе обсудили план действий. Юлиан попросил, чтобы им дали связного.
— Выбирай сам, — согласился я.
— Дайте Терновского, он парень смышленый, везде пролезет.
На другой день Рулинский, Жардецкий и Терновский, взяв по два пистолета, ручные гранаты и воззвания, вышли в Столбцы.
Поздней ночью они, пробираясь лесами и глухими местами, пришли в город, и Павел тихонько постучал в окно к знакомому железнодорожнику. Двери открыл сам хозяин и, пропустив их, спросил:
— По какому делу пришли, Павел?
— К тебе за помощью. Как солдаты держатся? — сразу приступил к делу Рулинский.
— Это ты про мобилизованных? — переспросил хозяин.
— Да, да.
— Старая польская пословица говорит: «Насильно согнанные в костел — не молятся». Так и здесь. Живут люди в казармах, муштруют их, но каждый смотрит, как бы удрать. Те, кто смелее, убегают поодиночке. Зато офицеры — настоящие собаки. Почти все бывшие пилсудчики, — взволнованно рассказывал старый железнодорожник.
— А с мобилизованными как встретиться? — спросил Рулинский.
— Из гарнизона их не выпускают, так как многие не возвращаются. К ним пробраться можно: ведь входят же в казарму столяры, печники, кровельщики.
Павел обрадовался: он умел делать оконные рамы и вставлять стекла.
— У тебя есть знакомые мастера, которые ходят работать в казарму? — поинтересовался он.
— Найдем, — бодро отозвался хозяин. — Ты что, к солдатам собираешься?
— Возможно, придется зайти. Твои мастера как, надежные люди?