Партизанская война на Украине. Дневники командиров партизанских отрядов и соединений. 1941–1944
Шрифт:
На другой день я поехал к Мельнику в гости, где находился 2-е суток. Из личных наблюдений установил, что соединение Мельника [является) незначительной силой, без пулеметов, Личный состав труслив, живут бедно, многие без теплой одежды, в лаптях. Точно такая картина была в моем соединении, когда я прибыл из Москвы в Пинские болота. Командование не единодушно, отношения командира и комиссара натянуты [229] .
Все это оставило тяжелое впечатление. Соединение было занято работами по оборудованию землянок в районе Голыши. Я много говорил о том, что землянки делать это праздное занятие и что соединение надо выводить в украинские села, обуть и одеть людей. [Сделал] предложение следовать совместно со мною на запад, вначале выдвинуться в район Эмильчино. Предложение т[ов]. Мельником было принято. Я искренне хотел помочь соединению. Там же я встретил т[ов]. Грабчака — «Буйного» [230] , он произвел на меня приятное впечатление, как умный командир,
229
Когда в мае 1943 г. Я.И. Мельник стал командиром Винницкого партизанского соединения, то на должность комиссара к нему был назначен секретарь Винницкого подпольного обкома КП(б)У Д.Т. Бурченко, который нередко, без знания дела, пытался вмешиваться в вопросы оперативно-боевой деятельности соединения. На этой почве возникали споры и конфликты. ЦК КП(б)У и УШПД неоднократно приходилось унимать разгоравшиеся страсти.
230
Грабчак А.М. (1910–1973) — активный участник партизанского движения на временно оккупированной нацистами территории Украины; Герой Советского Союза (1944); майор; родился в с. Возновцы Станиславчикского района Винницкой области УССР. С 1932 г. — в пограничных войсках. Накануне Великой Отечественной войны — начальник заставы 97-го Черновицкого погранотряда, потом — начальник заградительного отряда и командир особого погранбатальона в составе 99-й стрелковой дивизии 12-й армии Южного фронта (июнь — август 1941 г.); оказавшись в уманском окружении, попал в плен, затем бежал и 20 ноября 1941 г. перешел линию фронта в районе села Липовец Харьковской области. С декабря 1941 г. по май 1942 г. был командиром роты 28-й пограничной дивизии в городе Балашов. По личному обращению к наркому внутренних дел СССР Л.П. Берии был откомандирован в распоряжение УШПД, прошел обучение в спецшколе и в январе 1943 г. во главе организаторской группы из 6 партизан десантирован в Полесскую область БССР на базу партизанского соединения С.А. Ковпака. В марте 1943 г. создал партизанский отряд, который к 1 июля достиг численности свыше 260 бойцов и был реорганизован в партизанское соединение им. Л.П. Берии, действовавшее в южных районах Белоруссии и в Волынской, Ровенской, Житомирской и Каменец-Подольской областях.
[13 ноября 1943 г.]
М[естечко] Эмильчино. Утром 13 ноября узнал о том, что противник собирается эвакуироваться с м[естечка] Эмильчино, было принято решение двигаться всем соединением и занять Эмильчино или приостановиться в ближайших селах. В ходе марша разведка донесла, что местечко оставлено противником. В 23.00 вечера мое соединение заняло местечко. Сразу было призвано к порядку различных местных партизанских групп с соединений Шитова, Маликова, Грабчака и других, занимавшихся открытым грабежом мирного населения. Одна с таких групп была арестована и обезоружена — это соед[инение] Шитова; через неправильное руководство местными партизанами они сожгли казарму с оружием и боеприпасами, больницу, родильный дом и дом культуры в с[еле] Подлубах. Они жгут там, где следует сохранять, и репрессируют тех, кому след давать. Отставшая от соединения Маликова девушка — партизанка Люба Скрицкая, вступившая в наше соединение, рассказывала о так называемой боевой деятельности партизанской группы под командой Кучинара Трофима Андр[еевича].
Эта группа действовала от соединения Маликова в районе с. Ново-Зеленая Баришевского района Житомирской области. Эта группа состояла из местных жителей, часто занимавшихся поисками носимых вещей, которые обычно отнимались у мирных жителей и собирались для личного обогащения. У самой Любы таким образом были отняты с побоями и угрозами расстрелять женские сапоги. При этом проводивший эту «операцию» командир группы требовал обязательно новые и хромовые, в то время как его возлюбленная сидела тут же на возу, нетерпеливо ожидала «подарка».
Второй случай был с[еле] Жатковка, в 1 км от Н[овоград-]Волынского, где группа партизан под командой Осадчука Павла избивала одну старушку шомполами до тех пор, пока старуха не лишилась рассудка. Осадчук вымогал тогда от нее сапоги и друг[ое] имущество. Сама Люба была на этой «операции» участником. Вообще, по словам Любы, применение шомпола для наказания стариков было в этой группе модным. Выезжая на «операцию», один партизан одалживал у другого шомпол для специальной цели — лупить, если у его винтовки такого не имелось. На одной из таких «операций» командир Осадчук приказал этой же комсомолке Любе отпустить 15 шомполов старику за какие-то старые между ними счеты.
Таких отдельно действующих групп под термином «по особому заданию в здешних краях» «короли белорусских лесов» Сабуровы, Маликовы, Шитовы и им подобные расплодили видимо-невидимо. Эти группы, уходя [для действий] на коммуникациях, на организацию новых отрядов, на «выпалку оружия», нередко не появлялись в соединении многими месяцами и, имея командирами несерьезн[ых] людей, ставали на путь полубандитизма [231] . В то же время штабы и командные пункты этих соединений находятся в глубине белорусских лесов и не имеют возможности ни руководить, ни воспитывать своих партизан. На мой взгляд, от действий этих групп не столько было пользы, сколько политического ущерба партизанскому движению. Кроме того, такого пошиба группы — неизбежные
231
К сожалению, грабежи и насилие со стороны отдельных партизан по отношению к мирному населению имели место. Причины этого объяснялись: нередко слабой дисциплиной, недостаточной политико-воспитательной работой, наличием в рядах партизан людей с уголовным прошлым, непоследовательностью и мягкостью наказаний со стороны командно-политического состава. ЦК КП(б)У, УШПД и партизанское командование вели борьбу с этим позорным явлением, но искоренить его не сумели.
Неудивительно, что я был поражен размахом того грабежа, который чинили местные партизаны в Эмильчино. Под квартиру я занял дом священника, отца Николая. Во всем довольно обширном доме целый хаос: у него отобрали было все вещи, мебель перевернута, посуда частично побита, квартира не топлена. У него отняли лошадей. К[омандир] гр[уппы] п[артизанского] о[тряда] им. Дзержинского требовал 30 000 рублей советскими знаками в помощь Красной армии. Я прошел ряд прилегающих квартир, где обнаружилось то же самое. В большинстве домов жителей не оказалось, разбежались, спасаясь от произвола.
В г[ороде] Эмильчино оказалось все хозяйство исправным: 2 электростанции, 2 паровых мельницы, пекарня, баня с дезкамерой, кинотеатр со стационар[ной] звукоустановкой и двумя кинокартинами на полном ходу, типография с мощными типографскими машинами и обилием русского и украинского шрифтов и краски, огромные склады различного зерна — 500 000 пудов, склад с овощами, сенопункт, склад сушеных фруктов, сахар, соль, писчая бумага.
Внутри и вокруг города были многочисленные доты, дзоты и бункера. Занял город соединением, и, выставив пулеметы в дотах, мы написали приказ по гарнизону, который отпечатали в городской типографии и расклеили по городу. От местных жителей узнали, что еще за неделю до нашего прибытия местная комендатура располагала данными о том, что от Киева идет соединение героя СССР Наумова и разбивает на своем пути все препятствия.
Еще тогда немцы думали об уходе. Появление нашей разведки в районе Подлубы заставило противника кинуть и Середы, сильно укрепленные пункты. Паника быстро передалась на двухтысячный эмильчинский гарнизон и привела к быстрой его эвакуации. В ходе сборов и формирования обозов выяснилось, что некоторые немецкие и полицейские семьи были забыты, и тогда поступил приказ сбросить в реку 15 возов с боеприпасами и некоторое оружие. Немцы также не успели угнать с города скот, который поспешно был разведен населением. Жители показали, куда немцы бросили боеприпасы, и я приказал отрядам заняться добычей их с шестиметровой глубины; ребята много-много дней тискали баграми цинковые банки — коробки с патронами, прокалывая острыми наконечниками цинк. Всего было извлечено около 150 000 штук патрон[ов], мины, несколько пулеметов. Достав патроны, я решил не уходить с Эмильчино, пока Москва не пришлет толу, патрон[ов] [к] ПТР, медикаментов, радиопитания и радиодокументов [232] . Соединение было здесь обеспечено всем необходимым. Для приема самолетов был налицо городской аэродром, о чем я доложил Москве. На второй день нашего прибытия в город немецкий батальон 8-й танковой дивизии пытался войти в Эмильчино, но было уже поздно, я успел раньше. Бой вел один «Червонный отряд», и противник с того дня стал обходить наш город.
232
Имеются в виду шифродокументы.
Город уже жил нормально. Начали работать электростанции, театр, мельницы, пекарня, баня. Жители города и прилагающих сел в течение двух недель носили и возили хлеб со складов. Все партизанские соединения и отряды потянулись в город за хлебом; стали испрашивать соли, сахару, табаку, овса, муки, гороху — одним словом, перешли на обеспечение в соединение Наумова. Шитовцы даже испросили необходимых материалов (имелись в виду оконные рамы, плиты и рамы, двери, то есть разрушение города). В этом пришлось отказать, так как я в своем приказе призывал выходить из землянок для сохранения украинских городов и сел.
Следует отдать дань справедливости «королям лесов», они не изменили своей тактике и ни одно соединение не вышло из лесов, не приблизилось ко мне ни на один шаг.
Все они, несмотря на указание Украинского штаба, оставались в землянках, высылая бесконечные транспорты в Эмильчино за хлебом и присылая любезные пожелания новых успехов. Вот они. […] [233]
7 декабря 1943 г.
Малая Глумча. Соединение отходит на запад. Впереди трудный путь. Нужно пройти зону опустошения — Городницкий район, где все села выжжены немцами. Ни продовольствия, ни фуража, [ни] квартир для размещения людей нет. И так будет до р[еки] Случь, а что ожидает там — неизвестно. У меня нет продовольственных запасов. При таких условиях легче было бы маневрировать в богатых районах Украины, южнее асфальта Новоград-Волынский — Ровно. Но в бою с танками за Эмильчино израсходовали все боеприпасы, и бронебойные патроны и бронебойки превратились в простые палки, а без них появляться в степях Украины, у главных коммуникаций — ничем не оправдываемый риск.
233
Продолжение текста отсутствует.