Партизанский комиссар
Шрифт:
К вечеру, преодолев еще один крутой подъем, соединение достигло высоты с отметкой 936,0 и затаилось в лесу.
– Но самое трудное, товарищи, ожидает нас в горах, - сказал на коротком командирском совете комиссар Руднев.
– Во-первых, мы тут, в условиях бездорожья, связаны тяжелым обозом, а это лишает нас свободы маневра. Во-вторых, у нас нет заранее подготовленной базы - вроде Брянского или Полесского партизанского края, где бы мы могли отдохнуть, эвакуировать раненых.
– Да...
– согласился Вершигора.
–
– Ничого, будэм разжигать пожар народной войны и тут!
– коротко подвел итог дед Ковпак.
Но гитлеровское командование, не сумевшее справиться с партизанами на равнине, решило сделать это любой ценой в горах. Для ликвидации нашего соединения было стянуто в Карпаты несколько охранных дивизий, в большинстве своем горно-стрелковых. Карателям были приданы танки и авиация. Командовать этими антипартизанскими войсками Гитлер назначил заместителя Гиммлера по рейхскомиссариату онемечивания генерала Крюгера, знавшего Карпаты еще со времен первой мировой войны.
Впрочем, Ковпак - опытный брусиловский разведчик, заслуживший не один Георгиевский крест - знал Карпаты куда лучше, чем Крюгер. И считал, что здесь в горах мы будем неуязвимы.
Однако Руднев, служивший когда-то в Крыму и тоже хорошо знавший, что такое горы, сказал Ковпаку:
– Так-то оно так, Сидор Артемович. Но я невольно вспоминаю сейчас старую мудрость: прежде чем войти в какую-либо обитель, подумай, как выйти из нее!
– Ничого, шо-нэбудь придумаем!
– с лукавой искрой в глазах ответил Ковпак.
Однако на следующую ночь, когда соединение, совершив тяжелый горный переход, вошло перед рассветом в деревню Пасечну Надвурнянского района, а затем двинулось дальше, на Зеленую и Зеленицу, оказалось: за Зеленой и Зеленицей дороги, сходившиеся снизу лентами в один узел, вдруг кончились. Дальше, а точней, выше, в Карпаты можно было пробираться только пастушьими да козьими тропами.
Конечно, суворовскую премудрость об олене и солдате мы знали - она, с легкой руки комиссара Руднева, бодрящим ветерком гуляла по всей колонне:
– Где даже олень не пройдет, там русский солдат пройдет! А где один наш солдат пройдет, там вся армия пройдет!..
Но для того, чтобы ковпаковцы могли продвигаться дальше по лесистым горам, нужен был другой, более легкий транспорт. Решили задержаться в этом районе на трое-четверо суток и переделать повозки на двуколки.
Кролевецкому отряду было приказано занять прочную оборону в трех километрах восточнее деревни Зеленая и не допустить прорыва противника в расположение соединения. Именно через эту Зеленую, зажатую в узком ущелье, лежал единственный путь, который мог сейчас использовать противник.
Утром 25 июля, как и предполагало ковпаковское командование, гитлеровцы начали наступление со стороны местечка Надвурная на Зеленую. Сначала ко взорванному нами мосту подъехали две танкетки. Танкисты вылезли из машин,
Спустя час сюда подъехало около пятидесяти автомашин с пехотой, пушками, минометами. Артиллерия немедля стала занимать огневые позиции. Пехота выгрузилась и начала переправляться вброд через Быстрицу-Надвурнянскую.
А мы в это время с Берсеневым, доложив о прибытии в Надвурную трех эсэсовских полков, прикидывали, как и где нам лучше отразить их удар, сохранив при этом своих людей.
– Если навалятся все три полка сразу, вряд ли устоим, - прищурив красные от бессонницы и усталости глаза, заметил Саша.
– Да, если сразу - можем не выдержать, - согласился я. И вдруг вспомнил рассказ ковпаковского танкиста-самоучки Дмитрия Черемушкина о первом, самом страшном бое в Спадщанском лесу в декабре 1941 года, когда комиссар Руднев вместо жестокой обороны предложил бить карателей, которые в несколько раз превосходили по численности молодой Путивльский отряд, "кочующими" засадами.
– А если бить их по частям, из засад, тогда, может, и выстоим...
На этом и порешили.
И вот, когда первая вражеская колонна втянулась в партизанский "мешок", мы ударили из автоматов и пулеметов. Фашисты не успели даже открыть ответный огонь, попав под смертоносный свинцовый ливень на узкой ленте дороги, огражденной с двух сторон каменистыми склонами.
По документам убитых мы установили, что наступал на нас 13-й СС полк. Почти половина его состава осталась на дороге. Остальные удрали.
Вскоре мои разведчики доложили: уцелевшие немцы собрались у своих машин и укатили обратно в Надвурную.
Я понимал: до вечера гитлеровцы повторить атаку уже не смогут. А завтра наверняка будут атаковать этот рубеж. Но увидев, что мы исчезли, свернут пехоту опять в колонну и осторожно двинутся дальше. Стало быть, надо встретить их где-то на другом рубеже, чтобы снова бить врага в походной колонне.
И точно: наутро немцы "брали" наш вчерашний рубеж с боем. Затем все произошло точно так, как вчера утром: каратели снова попали в партизанский "мешок" и были разгромлены в походной колонне. И так же убегали обратно те, кто уцелел... На этот раз в ловушку к нам попал 26-й СС полк.
Было еще десять утра. "Раньше, чем через четыре часа, каратели не смогут повторить атаку, - думал я.
– Но до вечера они попытаются атаковать нас. Где же снова их лучше встретить?"
Конечно, брать с боем вчерашний наш рубеж не станут. Они уверены, что после сегодняшнего боя партизаны отойдут еще дальше. И стало быть, до второго, то есть сегодняшнего, нашего рубежа вражеская колонна будет двигаться опять в походном порядке... Значит, встречать противника надо снова на первом рубеже, а еще лучше - вынести нашу блуждающую засаду метров на двести вперед...