Партизаны Е.И.В.
Шрифт:
До похода в эту дикую Россию полковник Жак Ашиль Леруа считал себя удачливым человеком. Не каждому удаётся за столь короткое время пробиться из самых низов, превратившись из ученика парижского цирюльника в офицера Гвардии, отмеченного благосклонностью Великого Императора всех французов. Впрочем, и после фортуна не обделила вниманием своего баловня, чему подтверждением служит полк, отданный под его начало. Неплохая карьера в двадцать семь лет! Правда, прежний командир, сожжённый местными пейзанами вместе с домом, где остановился на ночлег, был ещё моложе.
Да,
Разве так воюют, господа? Эти дикари отказываются соблюдать правила и приличия цивилизованной войны - добивают раненых и вешают офицеров... разумеется не своих. Ночью в костёр запросто может упасть брошенная из темноты граната, а в светлое время по походным колоннам то и дело стреляют одиночные разбойники, что при меткости и дальнобойности русского оружия наносит значительный ущерб.
Гвардия меньше всех страдает от лишений - она окружена заботой и повышенным вниманием Великого Императора. Даже съестные припасы поставляются в первую очередь. И пусть это конина, благо перевод польского корпуса Понятовского из кавалерии в пехоту позволил забить на мясо лишних лошадей, но всё равно еда. В других полках тяжелее - по слухам, среди саксонцев и баварцев появились случаи людоедства, за что командиры этих частей осуждены и расстреляны. А что же начнётся зимой?
Русские во всём виноваты! Их трусость не позволяет решить дело одним генеральным сражением. Разве можно уклоняться от битвы? Это же неблагородно, господа! За четыре месяца войны не случилось ни одного правильного боя даже с арьергардом Кутузова. Дикари жгли за собой мосты, устраивали минные ловушки в удобных для наведения переправы местах. Огрызались ракетными залпами... Негодяи!
А сейчас препятствуют возвращению на зимние квартиры. Как хочется снова оказаться в Польше! Та страна в незапамятные времена испытала благотворное французское влияние, не зря же один из Валуа был их королём, а народец хоть и немногим отличается от зверей, но послушен и угодлив. Гордые шляхтичи почитают за честь знакомство с гвардейским офицером, а их прекрасные жёны и дочери готовы согреть постель за сущую безделицу. Да, польские женщины чрезвычайно дёшевы...
Громкий взрыв, раздавшийся в голове колонны, заставил полковника вздрогнуть и оторваться от мечтаний. Он пришпорил коня и поспешил к месту происшествия. Одна из немногих оставшихся привилегий - передвигаться верхом, когда подчинённые идут на своих двоих.
Воронка от сработавшего на дороге заряда не произвела впечатления, кивером можно накрыть, но последствия... Человек пятнадцать насмерть, и ещё несколько посечены осколками так, что полковой лекарь, успевший прибыть раньше командира, стоит с бледным видом и разводит руками. Да тут и так ясно - с ранами в животе или оторванными ногами долго не живут.
– Что случилось?
Ответить на вопрос смог только пожилой капрал, зажимающий ладонью рассечённую
– Бревно лежало, господин полковник, вот наш командир и приказал...
– Где он?
– Там!
– гвардеец указал в сторону убитых.
– Его первым и... Всё собственным примером показывал.
– А нужно было головой думать, - рассердился Леруа.
– За полчаса перед нами здесь прошли неаполитанцы, так откуда могло взяться бревно?
– Эти обезьяны могли с собой нести, - возразил капрал.
– Где-нибудь украли, а как сил не хватило, так и бросили.
– И столько времени таскали?
– Там же воры все до единого, господин полковник, они что угодно утащат.
– Свиньи.
– Так точно, господин полковник! Разрешите похоронить мёртвых?
– Нет!
– Леруа отвёл взгляд.
– Мы и так не успеваем.
– Успеем пообедать до отхода на позиции, Михаил Касьянович?
– Почему бы нет?
– Мишка Нечихаев достал из кармана часы на тонкой стальной цепочке, и щёлкнул крышкой.
– Война войной, а обед по распорядку. Полевая кухня будет с минуты на минуту. Собственно, не она ли вон там едет?
Действительно, запряжённое невозмутимым мерином по кличке Эгалитэ, дымящее на ходу сооружение показалось на опушке, а повар в белом колпаке и фартуке поверх полушубка приветственно махал здоровенным черпаком. И чему радуется, болван? Неужели в этот раз получилось не пересолить, и надеется избежать мордобития?
Бывший предводитель шляхетского ополчения пан Сигизмунд Пшемоцкий, ныне носящий имя Сергея Андреевича Ртищева, ожидал прибытия кашеваров с куда большим, чем у Нечихаева, нетерпением. Он до сих пор не мог привыкнуть к количеству полагающейся русскому солдату пищи, и не понимал некоторых претензий к её качеству. Зажрались господа гусары и казаки, ей-богу. Не приходилось им в Велик День разговляться куском чёрствого хлеба, запивая его прокисшим ещё перед Рождеством домашним пивом. Да половина вольной шляхты душу заложит за фунт мяса в неделю, а эти морду от лосятины воротят. Свинина, видите ли, нежнее... А курицу, спасённую от естественной смерти путём отрубания головы, не пробовали? Да на семью из двенадцати человек?
Тем временем кухня благополучно миновала линии окопов по оставленному проходу и, брякая какими-то железками, подкатила к палатке командира отряда.
– Ваше благородие, извольте снять пробу!
– прокричал повар.
– Чего разорался?
– Денис Давыдов появился совсем с другой стороны, и выглядел раздражённым. Толстая папка в руках объясняла состояние капитан-лейтенанта - он от всей души ненавидел бумажную работу, делая исключение лишь при написании стихов.
– Михаил Касьянович, возьмёте на себя сию почётную обязанность?
– Не откажусь, - Нечихаев вытащил из-за голенища простую деревянную ложку. И обратился к бывшему поляку.
– Составите компанию, Сергей Андреевич?
Кормили сегодня неплохо. Густые щи из свежей капусты с лосятиной (а нечего было сохатому на минное поле забредать), пшённая каша с ней же и свиными шкварками, а в довершение всего - чай с мёдом, и в придачу к нему кус ржаного хлеба с салом и черничным вареньем. Последнее блюдо показалось странным, но отменный аппетит лейтенанта Нечихаева убедил младшего сержанта Ртищева в обратном.