Партизаны. Судный день.

Солод Олег

— Вещий, — пояснил доктор. — Которого гадюка цапнула. — Поймав взгляд генерала, он на всякий случай добавил: — Виноват.

С этим словом он не мог ошибиться, поскольку в глазах любого начальника любой подчиненный виноват всегда, что бы он ни делал.

Следующая табличка повергла в изумление всех, включая Юрия, до сих пор не имевшего возможности ознакомиться с наглядной агитацией детально.

На табличке было начертано: «Руби монголо-татар в капусту! Д.

Донской».

— Ты чего, Витя, с ума сошел? — шепнул Виктору Юрий.

— Я больше реальных цитат не вспомнил, — пояснил тот.

— Он что же, действительно такое говорил, Дмитрий Донской? — осведомился генерал.

— Он еще и не такое говорил, — с похвальной уверенностью заявил доктор. — Не все написать можно.

— Все равно снять, — распорядился Кипелов. — Тогда было иго, а сейчас — субъект Федерации.

— Слушаюсь, — доктор поспешно выдернул табличку.

Юрий заметил в окне столовой лицо Михаила и сделал ему тайный знак. Через несколько секунд дверь столовой распахнулась, и на крыльце появился повар в белом колпаке. В руках он бережно нес столик, на котором уже были установлены пресловутый графинчик, три стакана, а также разнообразная закуска.

Под заинтересованными взглядами гостей Михаил поставил столик на дорожку и выжидательно застыл рядом с ним.

— Прошу, товарищ генерал, — Юрий сделал приглашающий жест. — Так сказать, с прибытием.

Подполковник и майор смотрели не столько на столик, сколько на Кипелова.

— Что ж, не откажусь, — разрядил тревожную паузу генерал.

Командование батальона облегченно перевело дух. Все трое командиров подошли к столику. Повар тут же доверху наполнил стаканы фирменной настойкой.

— Угощайтесь, пожалуйста. Сами делали. Качество гарантируем.

Кипелов неспешно вытянул стаканчик и одобрительно крякнул:

— Неплохо. На чем настаиваете?

— На ку… — с готовностью начал объяснять повар, но тут же охнул, поскольку Юрий наступил ему на ногу. — На кухне рецепт оставил. Запамятовал.

— Хороша, — генерал вернул стакан на столик. Майор и подполковник сделали то же самое. Терентьев ободряюще кивнул Юрию: мол, молодец.

Как известно, при любом визите начальства нужно прежде всего выдержать два испытания: хорошо встретить и хорошо проводить. «С первым вроде обошлось», — подумал майор, упустив из виду главное, о чем свидетельствует многовековой военно-исторический опыт: часто ход благополучно складывающихся сражений меняют досадные случайности. Приключилась такая случайность и в этот раз.

— Ну, лейтенант… — начал генерал, как вдруг остановился и задрал голову вверх: — Это… Это

что же такое? — спросил он.

Все проследили за направлением его взгляда. Юрий помертвел. На вершине флагштока гордо реяла скатерть цвета хаки.

— Ч-черт… Как же я забыл? — пробормотал повар.

— Лейтенант Синицын, я вас спрашиваю: что это такое?! — повторил генерал, вновь наливаясь гневом при виде столь возмутительного попрания священных ценностей. — Зеленое знамя?!

— Это флаг, товарищ генерал-майор! — неожиданно для всех ответил доктор.

Генерал повернулся к нему.

— Что?

— Флаг, — невозмутимо повторил Виктор.

— Флаг? И какой же это, к чертовой матери, флаг?

— Полевой, товарищ генерал-майор. Чтобы не демаскировать базу при наблюдении с воздуха.

Наступившая тишина дала время всем присутствующим в полной мере оценить величие подвига Виктора Левинсона, в котором проявились исконные качества русского воина: находчивость и отвага.

Кипелов подошел к доктору:

— Умничаете, лейтенант?

— Никак нет. Просто военная смекалка, товарищ генерал-майор, — честно и храбро ответил Виктор.

Генерал оценил его ответ.

— Орел, — усмехнулся он. Впрочем, когда Юрий Борисович обратился к подполковнику, на его лице уже не было ни следа усмешки: — Чтобы через минуту я этого не видел.

— Слушаюсь, — Лобанов с бешенством посмотрел на Юрия.

Тот, в свою очередь, перевел глаза на Михаила. Повар опрометью кинулся к флагштоку.

Дальнейшему развитию событий помешали голоса, раздавшиеся от ворот базы. Все повернулись на звук. На территорию городка вошла странная депутация. В сопровождении Семеновны и Петровны шествовал древний дед с окладистой бородой и усами в казачьей фуражке и кителе, увешанном таким количеством наград, что сам маршал Жуков на его фоне выглядел бы новобранцем.

Больше всех удивился доктор.

— Это еще кто? — спросил он Юрия.

— Понятия не имею.

Дед остановился, горделиво расправил плечи, огляделся и спросил:

— Который тут енерал-то?

Завидев, наконец, человека с лампасами, дед, по бокам которого покорно семенили бабы, приблизился к нему и браво отдал честь.

Кипелов, сбитый с толку внушительностью орденоносца, машинально ответил.

— Здравия желаю, ваше высокоблагородие! — гаркнул дед. — Позвольте, значит, мне, как я есть георгиевский кавалер и участник брусиловского прорыва, земной поклон вам покласть за воинов ваших. — Он повернулся к сопровождавшим его женщинам. — А ну, бабы, кланяйтесь!