Парусная птица. Сборник повестей, рассказов и сказок
Шрифт:
— …Почему он на меня смотрит?!
Игрейна, весь день просидевшая в научной библиотеке, вытирала кулаком красные глаза:
— Ты переутомился… Вряд ли он хочет сожрать тебя, как ту козу.
— Но он смотрит. Он меня запомнил.
Игрейну передернуло:
— Попроси, в конце концов, пусть тебя переведут на слонов хотя бы. А лучше — на жирафов… Да хоть на ослов!
— Он понимает, когда я веду съемку, а когда просто смотрю.
— Если волки в лабиринте собирают пирамидки, почему бы крокодилу не разбираться в технике съемки?
— Пирамидка
— Это тот самый? Здоровенный, как лошадь?
— Да. Ротбард.
Игрейна повела плечами, будто от холода. Ничего не сказала.
* * *
В далекой стране, в ночи глубокой, как полосатый шезлонг, за столиком на краю подсвеченного бассейна сидел молодой человек с неприятным тяжелым лицом. Чуть в отдалении, скрытые от глаз, исходили южной страстью скрипка и флейта. В матовом свете прожекторов танцевала полуголая мулатка, ее темное глянцевое тело бликовало, как вода.
Официанты скользили в полутьме, подобно синим китам.
Молодой человек курил, стряхивая пепел в блюдо с акульей печенью. В воздухе пахло штормом; не далее чем в ста метрах, за магнолиями, ярился и бил о камни океан. На столике перед молодым человеком подрагивала огоньком плавучая свечка в огромной перламутровой раковине; рядом горела еще одна, ненастоящая, на экране крохотного ноутбука.
Соседние столики пустовали. Чуть поодаль, на противоположном краю бассейна, плавали в густом ароматном воздухе чьи–то лица над белыми воротничками, разноцветно поблескивали бриллианты в розовых женских ушах, голоса болтали на разных языках, как попугаи в зоопарке…
Молодой человек болезненно помотал головой. Потер ладонями лицо; сигарета, забытая в пепельнице, умирала напрасно.
Пожилой официант, приглядывающий за странным клиентом вот уже полтора часа, неслышно поменял пепельницу. Вернулся к стойке, где над головой у бармена висело чучело крокодила, выполненное из натурального сырья с поразительным искусством.
— Что он курит? — спросил бармен уголком рта. Официант чуть заметно качнул головой: многолетний опыт и отличное обоняние позволяли ему определять особенности табачного дыма с первого вздоха. Содержимое добытой пепельницы представляло собой всего лишь останки дорогой сигареты; тем временем молодой человек на краю бассейна сидел, держась за голову, и покачивался в такт музыке. Бармен умел читать по губам — если бы язык, на котором разговаривал юноша сам с собой, был знаком ему, он сумел бы разобрать отдельные слова:
— П–пусто… куда все подева… гипофиз… связи… думай, Деня, давай, просыпайся…
Он потянулся к ноутбуку. На экране возник текст, перемежаемый пестрыми островками картинок и схем; молодой человек оскалился, как будто ему показали завещание врага. Лицо его, подсвеченное фонариками, свечой и экраном, вызвало у пожилого бармена ощущение «дежа–вю». Где, когда он видел это лицо? Такое тяжелое, такое знакомое… Где, когда?..
Клиенты за дальним столиком завладели его вниманием. Приняв дополнение к заказу, передав записку на кухню и подготовив
— …Зар–раза!
Владелец ноутбука грохнул кулаком по столу, так что подскочили и свеча, и пепельница, и особо нервные посетители.
— Чем я могу помочь вам, сэр?
— Н–ничем, — молодой человек смотрел тяжело и холодно. — Оставьте меня в п–покое.
Он закрыл компьютер и поднялся из–за столика. Слепо огляделся; шагнул к краю бассейна и, как был, в темном элегантном костюме, в галстуке ценой в тысячу долларов (у официанта был наметанный глаз!), в блестящих лаковых туфлях обрушился в воду.
Поднялись брызги. На другом конце бассейна засмеялась женщина.
Молодой обладатель ноутбука плыл, подсвеченный снизу, рукава его и штанины развевались в воде, как на сильном ветру. Официант смотрел, пораженный — он, сам в прошлом пловец, никогда не видел такого стиля: странный клиент держал ноги вместе и, почти не сгибая коленей, мощно выгибался из стороны в сторону. Официант никогда бы не поверил, что человек в таком положении способен держаться на воде — но юноша плыл, подобно огромной рептилии, за ним тянулись две расходящиеся волны.
Добравшись до центра бассейна, плывущий перевернулся на спину. Увидев его лицо, официант вздрогнул и отвернулся.
— Помощь нужна? — спросил громила с нашивками охранника.
Официант покачал головой и отошел к стойке бара; бармен поражал каких–то девиц чудесами своего искусства, и разноцветные струи из разновеликих бутылок вились вокруг него, как змеи вокруг факира. Сам не зная зачем, официант поднял глаза к потолку над головой бармена…
— Боже всемогущий, — пробормотал, чувствуя, как седеющие волосы его встают дыбом.
На него смотрело чучело крокодила, смотрело тяжело и холодно, в упор. Официант наконец–то понял, кого напоминает ему нервный посетитель.
Посреди бассейна тонко запел телефон. Плывущий как ни в чем не бывало снял с пояса мобильник:
— Да… Купаюсь. К–купаюсь, говорю, в бассейне… Нет, — теперь он стоял в воде вертикально, как морской конек. — Да. Чрезвычайно плодотворно, новые, понимаешь, идеи… косяком… Думаю, может, статейку кропануть?.. Да, в «Сесайти»… шучу. Шучу. Что?!
В несколько сильных гребков он добрался до края бассейна и ухватился за бортик:
— Не трынди, Вадька! Не может быть… Что? Н–да… Все, я вылетаю. В–вылетаю, сказал, все…
И выронил телефон. Тот серебристой рыбкой скользнул на дно, да там и остался, безжизненный.
* * *
День начался как обычно. С утра у входа в «Империю» выстроилась очередь; ровно в десять окошки касс открылись, впуская льющиеся потоком деньги. Зрители (среди которых по случаю субботы много было иногородних, приехавших на один только день ради «зверского» развлечения) ринулись к вольерам и клеткам, где начиналась привычная работа: соревнования и ссоры, выяснения отношений, интриги, драки и прочая.