Пасхальные яйца
Шрифт:
Говорят, в не столь давние времена рядовые, так сказать, посетители бань в парилку вообще не допускались, пока не обработают вениками друг друга все члены бригады. С приходом демократии порядки и здесь стали либеральнее. Теперь, после того как пар налажен, насладиться им могут все желающие, но полок, как уже отмечалось, для них заказан. Лишь самые проворные успевают примоститься на нижней из четырех ведущих к нему ступенек, большинство же вынуждено устраиваться на полу, который, справедливости ради надо отметить, надраен до стерильной чистоты. Начинать махать вениками разрешается лишь по команде бригадира, когда на это даст «добро» разомлевшая на полке первая смена бригады, а выходить из парилки никто не имеет права, пока не попарится
Хотя пар получается отменный, и достается он вам, как не преминет подчеркнуть бригадир, на халяву, у этого порядка есть один изъян. После того, как добрых три десятка мужиков на славу поработают вениками, от первоначального божественного духа не остается и следа, зато начинает шибать в нос крепкий запашок рабочего пота. Поэтому, пока бригада отдыхает, попивая пивко, квас или чай, заглядывать в парную нет никакого смысла, только настроение испортишь. Остается ждать, когда профессионалы снова наладят парок. Порой интервал между пропарочными заходами растягивается чуть ли не на час.
Вот во время такой вынужденной паузы я и стал невольным свидетелем разговора, который состоялся между банщиком и одним из вновь прибывших любителей русского пара. Шкафчик для одежды достался мне недалеко от входа, так что не надо было прислушиваться, да и говорили они довольно громко.
Я уже отметил про себя, что к банщику здесь обращались уважительно, по имени-отчеству — Александр Борисович. Вообще-то представителей этой отнюдь не престижной профессии зовут панибратски по имени, если им не перевалило за шестьдесят, или только по отчеству — Иваныч, Петрович, Сидорыч и т. п. — когда человек уже явно в пенсионном возрасте. Для Александра Борисовича завсегдатаи бань делали исключение, видимо, потому, что в его облике и манерах чувствовалась интеллигентность и даже некий аристократизм. Благородная, отливающая серебром шевелюра, гладко выбритые чуть впалые щеки и волевой подбородок, точеный нос с горбинкой, выразительные серые глаза — он вполне бы сгодился на роль, скажем, старого князя Болконского или какого-нибудь английского лорда. А когда, перед тем как заняться уборкой мыльного отделения, банщик надевал поверх белого халата темно-зеленый клеенчатый фартук и не спеша натягивал на руки медицинские резиновые перчатки, он становился похожим на профессора-хирурга, который готовится к сложной операции. К моющимся гражданам Александр Борисович обращался исключительно на «вы», не забывая прибавлять старомодные словечки «извините» и «пожалуйста»: «Извините, я должен сделать приборку и буду вынужден вас потревожить», «Не обижайтесь, но в круглых тазиках ноги отпаривать не положено, пользуйтесь, пожалуйста, для этой цели овальными»…
— Что-то ты, Аркадий, давненько к нам не заглядывал, — после обмена рукопожатиями, из чего я сделал вывод, что они хорошо знакомы, сказал банщик и, вертя в руках билет, продолжил раздумчиво.
— Куда бы тебя определить получше? Середина дня, а народу много. Всего три местечка свободных. Двадцать девятый шкафчик, в правом углу у окошка, там сквознячок. В тридцать втором крючок сегодня утром сломали. Ну, и рядом со мной — первый, резервный.
— Я уж, если не возражаете, поближе к вам, — окинув беглым взглядом предбанник, проговорил Аркадий, невысокий лысеющий брюнет с уже заметным брюшком. Был он лет на десять-пятнадцать моложе банщика.
Судя по извлеченным из спортивной сумки аккуратным ровненьким веникам — березовому и дубовому, а также серому фетровому колпаку, бывшему некогда модной мужской шляпой, новый посетитель понимал толк в банных утехах. Раздевался он торопливо, будто кто подгонял. Видимо, сохранилась привычка с тех времен, когда в бани выстраивались очереди и не сразу удавалось найти свободное местечко в мыльной, не говоря уже о шайке, которую приходилось «столбить» у заканчивающего помывку сопарника.
— Да ты не спеши особо, — посоветовал Александр Борисович. — Сегодня Леша
Аркадий не поспешил с ответом, а продолжал раздеваться и, лишь оставшись в одних трусах, присел на скамейку и заговорил несколько удивленно:
— А вы разве не в курсе, Александр Борисович? Из «Меридиана»-то я ушел. Уж восемь месяцев как.
— И ты тоже? — не то осуждая, не то сожалея, протянул банщик. — Ты же лучшим по профессии считался. С чего это начальство такими кадрами разбрасывается?
— Ну, во-первых, директор там новый. Лебедев Григорий Захарович. Может, слышали?
— Что-то ничего не говорит мне эта фамилия, — носче короткого раздумья ответил банщик.
— Так он в оборонке никогда не работал, — объяснил Аркадий. — Он, как это теперь называется, менеджер. Это такие ушлые ребята, которые любое производство могут организовать.
— Ну, если даже ты уволился, значит, не очень-то он ушлый! — усмехнулся банщик.
Точнее сказать, в его голосе мне послышалась усмешка. Я сидел к ним вполоборота и делал вид, что старательно перевязываю веник, так что выражения их лиц не видел.
— Да вроде дело сейчас потихоньку налаживается, — не очень уверенно сказал Аркадии. — Я-то, лично, ушел потому, что бабки хорошие предложили. В три раза больше, чем получал. Сами понимаете, глупо было такой шанс упустить. Пригодилось, что двадцать лет за рулем. Работаю теперь личным шофером одного босса. Видели магазинчики с вывеской «Ч. П. Глухов»? Вот его самого.
— У нас рядом с домом такая палатка, — оживился банщик. — Кстати, Аркадий, а как зовут твоего Глухова? Фамилия чисто русская, а вот имени на «Ч» в наших святцах вроде нет. Может, в честь писателя Айтматова родители Чингизом сына назвали?
— Ну, вы и хохмач, Александр Борисович! — заливисто рассмеялся Аркадий. — Надо же выдумать такое! Юрием Васильевичем зовут моего хозяина. А «Ч. П.» — это значит «частное предприятие».
— Вот как просто все объяснилось! — сконфуженно крякнул банщик. — А я-то голову ломал! Никак не могу приспособиться к реалиям новой жизни.
— Так я почему здесь давно не был? — вернулся к началу разговора Аркадий. — Сауной теперь пользуюсь. Хозяйской. Босс у меня еще молодой, одноклассник моего сына. Славка меня с ним и свел. Нормальный парень, без выпендрежа, хотя и деньжищами ворочает — ой-ой-ой! На даче у него сауна с бассейном. Пару раз в неделю собирается их компания, такие же молодые ребята, естественно, с девками. Попотеют в сауне, потом само собой — застолье. Летом на веранде они гужуются, зимой в гостиной или бильярдной. Ну, а пока гуляют, нам, водителям, дозволяется сауной попользоваться. Парок, конечно, мы пытаемся там наладить, но все не то. Соскучился я по настоящей баньке. Шефа утром в Киев проводил, он деловые контакты с нашей заграницей налаживает, и сразу сюда.
— Разумно поступил, — одобрил банщик. — Парок сегодня фирменный. У Алексея свои рецепты. В один заход добавляет для вкуса мяту, в другой — ромашку и какие-то еще травки, в третий — эвкалипт.
— Вы уж извините, Александр Борисович, — после небольшой паузы со смущением в голосе произнес Аркадий, — в прошлый раз постеснялся вас спросить, а чего это вы сюда устроились?
— Вопрос понятный, — грустно вздохнул банщик. Конечно, стыдоба это, а что прикажешь делать? Я после института, считай, без малого сорок лет отработал на «Меридиане». Сам знаешь нашу специфику, ничего похожего в городе нет. Так что мой опыт нигде не пригодится. Да и простым инженером сейчас никуда не устроишься. «Станколит» уже лет пять, как закрыли, имени Калинина тоже, на «Радуге» — сокращение большое. Ну, и возраст мой не в плюс. Вон сколько молодых работу ищут! Да мне б и пенсии хватило, одному много ли надо? Только беда у меня случилась — два года назад сын погиб.