Пасифик-Хайтс
Шрифт:
Вера не знала, куда девать глаза, и переводила взгляд с одной стоявшей на столе фотографии на другую. Обнаружив модель «гурона» на подставке, она посмотрела на Фейна и задумчиво кивнула:
— Понятно. Я и сама думала об этом. Но все равно не знаю, что делать.
— Я не смогу помочь вам, не установив, кто этот тип, а пациентки — ключ к его опознанию.
Аналитик лишь молча глядела на Фейна. Прямая, как шомпол, осанка и твердость в чертах лица не могли скрыть того факта, что Вера стояла на грани вынужденной капитуляции. Фейн ей искренне сочувствовал. Несмотря на всяческие предупреждения
Хмурый взгляд стал мягче, уголок рта начал подрагивать — Вера боролась в душе с неизбежным решением.
— Господи, — сказала она наконец, вновь скользнув глазами по предметам, стоящим на столе.
Мартен следил за Верой, представляя, как мечется ее разум, все еще не в силах сделать окончательный выбор.
— Ваш отец был летчиком? — спросила она, кивнув на модель самолета.
— Нет.
— Вы сами летчик?
— Трудно поверить?
— Ну-у… нет. Я даже не знаю, почему это меня удивило.
— Эта модель выглядит лучше, чем старый «бичкрафт», на котором я летал.
— Должно быть, в другой жизни?
— Когда мне было шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, девятнадцать лет.
Скептическая улыбка.
— Да ладно вам…
— Хорошо. Краткая биография: родители погибли в автокатастрофе в Техасе, когда мне было семь. Потом приемные семьи. Много семей. Сам себе хозяин с шестнадцати. Устроился помощником механика на аэродроме близ Сан-Анджело. Один старый пилот сельхозавиации научил меня летать. Получил права. В один прекрасный день очутился в Эль-Пасо, где попал в мутную контору по транспортным перевозкам всякой всячины через границу в оба конца.
Я был молод и нагл. Умел летать прямо над кустами, избегать радаров, садиться ночью на воду в Мексиканском заливе, на Карибах, в Тихом океане. Я понятия не имел, какие грузы вожу, и внушал себе, что с меня взятки гладки. С летчика, мол, нечего спросить. Такой вот глупый был.
Однажды ко мне подвалил какой-то скользкий тип и сказал, что у него есть C-12F «Гурон». — Мартен кивнул в сторону модели. — Не хватает только пилота. С этого дня я почти три года летал из Штатов в разные точки Латинской Америки. Безо всякой передышки — мне нравилось. Тип этот почти всегда летал со мной. Я и тут не задавал лишних вопросов. Крутым себя считал.
— Но в конце концов вы оказались на стороне закона. Как это случилось?
Фейн улыбнулся:
— Скользкий тип со временем стал другом. По годам он не мог бы заменить мне отца, скорее был похож на беспутного старшего брата. Чем он занимался — неясно, но точно не наркотиками. Я не совал нос куда не следовало, однако все-таки присматривался. Парень работал по-крупному, меня это впечатляло.
Прошло несколько лет. Однажды он приехал на аэродром в Сан-Диего, где мой «гурон» проходил капиталку. Я его едва узнал. Подстрижен, в костюме, совершенно другие манеры, обходителен.
По его инструкции я вылетел в Напу. Он заказал номер в стильном отеле. К нам присоединилась женщина. На ужине в первый же вечер он представил ее как
И тут он заявил: «Добро пожаловать в новую жизнь! Твоя летная карьера закончилась».
Эти несколько дней в Напе перевернули мою судьбу. Оказалось, что мой друг — сотрудник разведки, из ЦРУ. Я два года возил материалы для тайных операций ЦРУ по всей Латинской Америке.
Мой бывший хозяин работал на базе офиса в Сан-Франциско, но вскоре его выдернули с оперативной работы и перевели в Вашингтон. Он помог мне сдать аналог школьных выпускных экзаменов, поступить в Беркли. Заплатил за первый курс университета, а потом подыскал законную работу пилота, чтобы я смог доучиться.
Несколько лет присматривал за мной, как наседка за цыплятами. Учил отвечать за свои поступки, прививал самодисциплину. Они с женой ничего не жалели, лишь бы направить меня на истинный путь. Должно быть, потратил уйму денег на перелеты туда-сюда. Когда я встал на ноги, мой друг отошел в сторону, но все еще поддерживал отношения. И его жена тоже.
Вера несколько минут молча смотрела на Фейна.
— Невероятная история. Вы до сих пор летаете?
— Нет. Перестал, когда окончил магистратуру в Беркли. Оказалось, что жизнь больше и богаче, чем я думал. Мне хотелось учиться дальше, заняться новыми делами.
— Вы по-прежнему поддерживаете связь с этим человеком?
— Конечно. Он еще работает в Вашингтоне.
— Что вы чувствовали, когда он взял вас под крыло?
— Если бы не он, я бы загремел в тюрьму. Я чувствую себя как человек, которому спасли жизнь. Мне трудно об этом говорить.
Вера не отводила глаз от лица Фейна, словно надеялась увидеть в нем что-то новое, чего не разглядела раньше.
— Вы не обидитесь, если я спрошу… при каких обстоятельствах вас уволили из управления особых расследований?
Фейн улыбнулся. После таких откровений вопрос был не праздный.
— Около пяти лет назад, расследуя дело о торговле людьми, я наткнулся на коррупционную схему внутри управления. Агент УОР по имени Джек Блэнда был внедрен в среду преступников. Я начал подозревать, что он работает и на наших, и на ваших. Я слишком хорошо знал Джека — жалкая личность. Но мое положение не позволяло мне вмешиваться, потому что я крутил роман с его женой. Он об этом знал, а я знал, что он знает. Ситуация была дрянь, и мы вели себя как дети.
Ну да ладно. Я подал секретный рапорт, перечислив обличающие Джека улики. О моей афере с Даной, женой Джека, узнали другие; разумеется, некоторые подумали, что я нарочно его подставил.
Фейн замолчал. Вспоминать прошлое было неприятно, но почему-то казалось, что его нельзя скрывать от Веры.
— Оба дела становились все запутаннее, — возобновил он рассказ. — Наконец до нас дошли сведения, что в истории замешаны важные лица. Джек Блэнда оказался на перекрестье многих дорожек. Однажды ночью засветилась «наружка», поднялся сущий ад, в Тендерлойне возникла беспорядочная перестрелка, никто не знал, кто в кого палит. Я стрелял, Блэнда стрелял, два других секретных агента стреляли, бандюки тоже стреляли, но мы их так и не поймали. Пуля попала Джеку в лицо и убила наповал.