Пасодобль — танец парный
Шрифт:
Я решила терпеть, ни на что не надеясь. Разве уходят от родных детей сами?
Семина потребовала писать ей ежедневные отчеты о проделанной мной работе. Я написала все, что сделала за предыдущие два дня. Высосала из пальца десять пунктов безупречной работы.
— Вы не работали! — неожиданно возмутилась всегда спокойная Семина. — Целый день вы раскладываете пасьянсы.
— Откуда вы это знаете? — вежливо поинтересовалась я.
У Семиной оказалась своя пятая
— Это неважно, — улыбнулась Семина.
— Важно! — закипела я. — Поощряете доносительство?
— Вы не работаете.
— Вы не даете мне работу!
— Приходите за работой сами! Здесь не детский сад!
— В обычных организациях руководители обычно сами задают фронт работ! Если они руководители!
Я завелась, всегда выдержанная Семина тоже.
— Напишите мне правдивый отчет! — Она отшвырнула мою бумажку.
— Кто еще, кроме меня, должен писать ежедневные отчеты?!
— Никто! — с удовольствием ответила Семина.
— В таком случае отчетов не будет!
Я вышла из ее кабинета, хлопнув дверью. Я была вне себя. Жаль, что в нашей конторе не сыплется штукатурка. Она погребла бы под собой любительницу двойных стандартов и доносов. Меня разбирал смех. Меня ненавидели муж, дочь, начальство, сотрудники. Даже отец! Все! До единого!
— Вы необязательны. Вы плохо делаете работу, — вскоре сказала мне Семина. — Вы непрофессиональны. Ваша квалификация оставляет желать лучшего.
— Я обязательна! Более чем. Работу выполняю хорошо. И работаю я столько, сколько нужно. Вы сами отдали часть моей работы другим!
Я не договорила, в кабинет Семиной вошел Челищев. Семина вежливо привстала. Я осталась стоять. Как была.
— Скоро квартальный, — величественно сообщил Челищев очевидную вещь, обойдя меня взглядом.
— Да, — невозмутимо согласилась Семина.
— Надо обсудить. Что здесь делают посторонние?
— Посторонние? — Я подняла брови. — Вы о ком?
Челищев потерял контроль и разразился потоком брани в мой адрес, Семина потребовала уйти. Она улыбалась мне, пока я уходила.
Все делали квартальный отчет. Пахали как волы. Надо мной барражировала Семина как гриф. Я писала ей ежедневные отчеты единственная из отдела. И чувствовала, что скоро вылечу со службы. Одним пинком. От подготовки квартального отчета меня отстранили. Работа, полученная на блюдечке и утвержденная позором, рушилась сама собой. Все пахали, мне абсолютно нечего было делать. Одна моя нога уже была на улице.
Я раскладывала пасьянс «Паук» и вздрогнула от неожиданности. Надо мной нависло узкое, строгое как у монашки лицо Семиной. Я свернула окно, Семина улыбнулась. Одними губами.
— Вас вызывают к Василию Алексеевичу, —
«Вот и все», — подумала я.
Это действительно было все. Челищев положил на свой стол красную папочку. С докладными на меня. Целую пачку бумажек с подписью Семиной. Я плохо работаю. Я опоздала на час. Я ушла раньше на три часа. Я не пишу отчет. Я играю в карты. Я бесконечно пью чай. Я отвлекаю людей от работы. Я не профессиональна, необязательна, неквалифицированна. Я не соответствую должности.
Я выслушала Челищева молча. Вышла, написала заявление об увольнении в его приемной и оставила у секретаря. Семина улыбнулась мне на прощание. Торжествующе. Она уже все знала от секретаря Челищева. Мавр сделал свое дело, но уйти должна была я. Я собирала свои вещи, когда меня вызвал Сидихин. Без очереди. Его секретарша пропустила сразу. С каменным выражением лица.
— Плохо работаешь?
— Можно я сяду? — спросила я. Сил не было стоять. Не знаю, сколько ночей я уже не спала.
— Садись.
Я села и отвернулась к окну. Чего он от меня хотел? Чтобы я перед ним извинилась? Плевала я на него. Плевала я на контору. Пусть катятся к черту. Я даже не злилась, я просто констатировала факт. У меня не было сил ни на что, хотя на работе я не работала. Дома тоже. Муж и дочь перешли на автономное питание. Смешно. Я про себя рассмеялась.
— Не думал, что ты легко сдашься, — сказал Сидихин после паузы. — Я видел тебя другой.
Мертвые не сдаются. Они мертвые. Я снова про себя рассмеялась.
— Что молчишь?
— Мне пора, — ответила я.
— Место нашла?
— Пока нет.
— Что намереваешься делать?
— Пойду в медицину, пока все не забыла.
— Меня просил Челищев с тобой говорить. Не намекая на него, — неожиданно сказал Сидихин. — Он не хочет твоего увольнения. Парень перегнул палку.
— Все? — спросила я.
— Я буду твоим гарантом, — рассмеялся Сидихин. — Так ему и сказал. Отстань от девушки. Он согласился.
Гарантом? Все знали, что меня долбила Семина с руки Челищева. Оказалось, не знал только небожитель Сидихин. Очнулся! Где ты был со своими гарантиями? Пень с ушами! Старый козел!
— Не боги горшки обжигают. Остаешься?
— Хорошо, — спокойно произнесла я. — Остаюсь.
Я посмотрела на Сидихина и в этот момент решила: его место мне подходит. Без его гарантий. Я пробью стену лбом, чтобы достичь места вице-президента. Любой ценой. Мне нужен был эрзац счастья, Челищев мог мне его дать. Я остаюсь работать, чтобы получать плацебо. Любой ценой. А начну я с места Семиной. Она это честно заслужила. Расстаралась. Я снова про себя рассмеялась. Меня уже похоронили, а я воскресла Лазарем. Моим сотрудникам придется напрячься и поменять маски.