Ярослава стесняется и отворачивает голову. Ринат берёт её за руку. Она принимает этот знак. Семён и Перфилов понимающе переглядываются.
Ринат: Теперь ваш черед, Владислав. Вы хорошо ведёте беседу, но мне кажется это не тот случай, где жизнь ведущего остаётся за кадром.
Перфилов:
Вы совершенно правы. Несомненно, здесь собрались мы, герои разных пьес, вырванные кусочки мозаик. И, сказать честно, я должен вроде возмутиться тому, как вы полоскаете своих родителей, наверно, потому, что у меня их не было. Они погибли в автокатастрофе, когда мне было 7 лет. И всё дальнейшее детство я провёл в детдоме.
Ринат, Семён и Ярослава содрогаются.
Перфилов: Странное чувство. Вроде ты родился на свободе, живёшь в квартире, выходишь на улицу и играешь с ребятами. И отличие только в стенах. В детдоме они везде. И это ой как неприятно для пацана, который успел хоть немного вкусить свободы. Я предпочёл бы жить со своими родителями, чем быть там. Мои родители, кстати, были алкоголиками. Не самый лучший вариант, когда оба пьют. Сколько раз мне приходилось тушить за ними на полу окурки или выключать плиту. Сколько раз я забирался под кровать, когда они приходили домой пьяные. Они и поскандалить любили друг с другом, и я, бывало, попадал «под горячую руку». Но свою программу разрушения они успели мне подать. Страх и бдительность. Если трезвые – это совсем другие люди, то по пьяни они превращаются в зверей. Это страшно, когда не знаешь, как закончится твой день. Поглаживанием по голове или жестокой поркой.
Пауза. Все молчат.
Семён: Но как вы выжили дальше?
Перфилов: Моими «родителями» были воспитатели и сверстники. Со сверстниками
получились чётко выстроенные касты агрессоров, середнячков и жертв. Я был во второй категории, так сказать, сам по себе. Были и враги, и друзья, были выяснения отношений через драки, но со многими у меня были и приятельские отношения. Сейчас я с ними почти не вижусь, потому что, глядя на них, я снова вспоминаю стены детдома, в котором я жил и испытывал постоянно страх «ненужности» и нарушения личных границ. Ведь порой мне просто хотелось комнатку, в которой я мог бы уединиться и предаться собственным мыслям. Я жил в движении и страхе в этом изменчивом мире. В детдоме мир изменчив, как страна в годы революции. Постоянно меняются воспитатели, няни, медсестры и даже друзья, которых в любой момент может забрать приёмная семья. И тебе надо снова искать новых друзей. И ещё неизвестно, сцепитесь ли вы в игре взаимной ненависти или сойдётесь характерами и будете вместе гулять, проказничать, ходить на кружки, обсуждать девчонок. Нет модели взрослого человека, как у родителя, в котором ты видишь хоть какой-то пример для подражания. Меняется персонал детдома, меняются и примеры. Могут попасться злые и агрессивные с садистскими наклонностями, и одного их взгляда достаточно, чтобы ребёнком испугаться. И воспротивиться: «Они мне никто!» И осознать, что и родных людей у тебя нет, тех самых кровных авторитетов, которые смогут защитить. Но попадались и чуткие, и отзывчивые, которые любили свою работу и активно принимали участие в судьбе каждого ребёнка. Но в целом мнения меняются – от взрослых до детей, до твоего временного окружения. Конечно, я предпочту ваше положение – быть воспитанным в семье. Безусловно! Но, как я говорил, человека воспитывает или семья, или безжалостная система детдома или, проще говоря, улицы.