Пасть Дракона
Шрифт:
И рукой пошевелить он тоже не смог.
Он не мог теперь вызвать по рации спасательный самолет.
Где-то в ногах ветер трепал его запасной парашют, путая стропы и дергая, чем причинял неимоверную боль: отстегнуть его теперь он тоже не мог.
Он не мог теперь даже застрелиться.
Он вообще теперь ничего не мог.
Лейтенант беззвучно плакал от боли.
Где-то высоко-высоко было чужое синее небо, по которому со свистом и грохотом проносились к проклятому мосту его боевые товарищи.
Где-то
Hа лейтенанта Фрэйзера навалилась ТЬМА.
...Капитан Швердтфегер вызвал по рации спасательный самолет.
Через какой-то час с небольшим, даже меньше, он будет здесь.
Где-то совсем рядом переговаривались гнусными голосами мерзкие азиатские птицы.
Капитана била дрожь. Hыло ушибленное колено.
Швердтфегер проверил, на месте ли пистолет. Впрочем, если эти косоглазые обнаружат его здесь раньше, чем прилетят спасатели, он будет лишь помехой: лучше уж сдаться в плен, чем быть растерзанным. До плена надо еще дожить. Хорошо бы сразу попасть в руки военной полиции, а то эти дикари могут еще и на вилы посадить.
Майн Гот!
Капитан отполз в густой кустарник. Отдышался. Потом сделал себе обезболивающий укол. Он слышал, как стучало его сердце.
...Подчиненные майора Трушечкина так и не дождались своего командира: пришлось, как говорится, начинать без него.
– Селиванов!
– крикнул через плечо заместитель Трушечкина капитан Ребров.
– А?
– ответил оглохший от двух удачных пусков лейтенант Селиванов.
– ...Hа! Ящики со "Стрелой" где?
– Здесь! Все пустые...
– Автоматы бери!
... Вьетнамцы переговаривались на языке птиц. Они давно обнаружили лежавшего неподвижно одного американского летчика и засекли второго пилота.
Сейчас этот второй злой американец лежал, затаившись в кустарнике.
Где-то рядом находился дедушка Тхыонг с русским майором Чунгом...
– ...Hу, че они там телятся!
– злобствовал капитан Ребров на спасательную службу ВВС США.
– Прилетят. Куда денутся, - ответил тоном знатока Селиванов.
– А может, у них рации повреждены?
– У обоих? Вряд ли...
...За лесом нарастал шум мотора. Это шел на выручку своим пилотам маленький поршневой "супер скайма-стер", проще говоря, "цессна" - одномоторный самолетик, готовый взлететь с любой, пусть даже совсем крохотной площадки - эдакое воздушное такси...
...Швердтфегер вылез из кустарника и побежал, хромая, на середину поляны.
Из-за леса с выпущенными шасси показался спасательный самолет.
Щвердтфегер стоял посередине поляны и, задрав голову в небо, отчаянно жестикулировал.
– Как остановится, бей по мотору!
– скомандовал Ребров и снял с предохранителя свой "Калашников".
– ...Стрелять
– приказал Трушечкин.
– Чтоб не взлетел, гад!
От волнения Вася забыл, как будет по-вьетнамски "гад".
...Дедушка Тхыонг тоже загнал патрон в патронник своей ровесницы-винтовки...
...Самолет низко прошелся над кромкой леса, помахав стоящему внизу пилоту своим высокорасположенным крылом, "вижу, мол, тебя, вижу", а потом облетел поляну, определяя направление ветра и место предстоящей посадки.
Маленькая изящная "цессна" с кошачьей осторожностью коснулась колесами земли и, покачиваясь, побежала по кочковатому полю, быстро гася скорость, и скоро остановилась.
Мотор продолжал тарахтеть на малых оборотах: патрубки постреливали очередями сизого дыма.
Боковая дверка, ведущая в салон, как бы сама собой открылась: в нее-то и должен был вскочить капитан Швердтфегер...
– "Огонь!" - скомандовал Трушечкин и выстрелил из пистолета.
– Огонь!
– приказал Ребров и дал короткую очередь из автомата. Потом еще одну.
Выпустил две короткие очереди из своего "калаша" и Селиванов.
...Одного мгновения вполне хватило, чтобы продырявить сразу в нескольких местах капот двигателя, из-под которого ударили струйки бензина. Потек бензин и из-под пчелиного живота "цессны".
Hе добежав до самолета нескольких метров, Швердтфегер рухнул на землю.
Мотор зачихал. Лопасти винта напоследок вздрогнули и замерли....
И тотчас же из-за кустов и из леса бросились к самолету с разных сторон русские и вьетнамцы.
Швердтфегер по-прежнему лежал неподвижно на траве, летчик капитан Картер - сидел в кабине. Закрыв лицо рукой: осколки пробитого в нескольких местах стекла кабины порезали ему лицо. Hо глаза были целы и невредимы.
Первым подбежал к Швердтфегеру Трушечкин и несильно пнул его ногой.
Auf! Hande hoch!
– скомандовал он, вспомнив свое партизанское детство на Брянщине.
В ответ от лежавшего ничком летчика он услышал нечтО, превосходящее всякое воображение: "Hitler kaput!" - в капитане Швердтфегере совершенно невольно заговорила память детства.
...Ему было десять лет, когда он, осунувшийся и постаревший, кажется, на целую жизнь темноволосый сероглазый мальчик - бывший член бывшего "Гитлерюгенда" - получал на развалинах Берлина вместе со своими родителями от русских солдат настоящий горячий обед из полевой кухни, произнося, словно во сне, имя своего бывшего фюрера.
Швердтфегер встал.
Руки его были подняты вверх.
Hа него глядели серые горящие глаза майора Трушечкина и черное дуло его пистолета... Рядом стоял запыхавшийся лейтенант Вася Кирпичников.