Пастух своих коров
Шрифт:
Георгий постучал и, не услышав ответа, вошел в избу. После солнечной зелени комната казалась погруженной в коричневый мрак, пахло чем-то кислым и жирным. С лежанки неохотно поднялся Василий, шаркая, присел к столу.
— Здорово, — отрешенно сказал он.
— Болеешь, — отметил Георгий и выложил на стол пачку ранитидина. — Вот, Шурик прислал.
— Это какой Шурик?
— С телевидения. У него тоже язва.
—
Это слово казалось ему слишком чувствительным, почти стыдным.
— А что болею, так сам виноват. Я, Егор, выпил этой водки, чтоб не соврать, с Иваньковское водохранилище. Как еще движок держит. Как увижу, так и пью. Даже во сне. И блюю во сне. То есть снится, что блюю. Как поблюешь — всегда легче.
Вошла Маша. В темном мужнином пиджаке она выглядывала, как больная птичка из варежки. Георгий был ей почти ровесником, но она вполне могла сойти за его бабушку.
— Доброго здоровьичка, Егор, — Маша увидела лекарство. — Ой, спасибо вам, я сейчас молочка приготовлю. И творожку…
— Сядь, Маша, — удержал Георгий, — не надо ничего, всё есть.
— Спасибо. А мой-то, видите, совсем помирает. — Она заголосила: — Господи, что ж теперь будет, за что ж ты нас…
Василий закашлялся.
— Прекрати, дура. Устраиваешь тут… репетицию.
— Жрать надо меньше, — спокойно сказала Маша. — А у нас такая беда, Егор, такая беда… — Она опять заплакала.
— То срачка, то пердячка, — буркнул Василий.
— Что еще?
— Нельку знаете, соседку? Курица наша случайно забрела к ней. Что с курицы взять? Разве она понимает? А эта зараза собаку на нее натравила. Напрочь в клочья изодрала. А курица, между прочим, несушка была… Как мы теперь без яичек…
— Тебя послушать, это мне яйца оторвали, — сердился Василий.
— Уж лучше б тебе, — спокойно сказала Маша. — Толку-то… Я, Егор, семьдесят лет живу здесь, с места не сходила, так дал Бог дачников… Извините, дачники тоже разные бывают.
— Ничего, ничего. Ну, хоть заплатила?
— Заплатила… Она, сволочь, двадцать рублей принесла. Это за мою курицу. Да у нее одна ножка Буша, поди, девятнадцать стоит на рынке. Вы мне, говорит, потраву устроили. Ваша курица, говорит, весь китайский лук склевала. Что еще за китайский лук? А я и говорю: «Ростишь китайский лук — вот и поезжай себе в Китай, хакаманда одномандатная!»
Георгий, как на театре, отвернулся и фыркнул в сторону.
— Ничего, Маша, Бог мошенницу накажет. Кстати, дома она?
— Кто?
— Да Нелька же.
—
— Будто!
— За молоком, говорю, ко мне не ходи! Я и Славке наказала: не давай этой проститутке молока!
— Послушался?
— Как же! Экономика, говорит, Машка, должна быть экономной, ты в мои дела не лезь, и я в твои не буду. Вот и весь сказ. Тогда, говорю, не давай хоть навоза. У нас ведь как: у кого говно, тот и барин…
— Ладно. — Георгий поднялся. — Пойду я.
— Погоди. А правда, что ты ходишь, побираешься на церковь?
— Правда.
— Что ж молчишь?
— С вас-то что взять?
Маша пошуршала в углу и обернулась:
— Вот. Пятьдесят рублей хватит?
— Хватит, Маша, — сказал Георгий. — Хватит. Еще останется.
В сенях он услышал Машино бормотание:
— Все берут, берут… Хоть бы кто дал.
— Бог отдаст, дура, сказано тебе, — равнодушно ответил Василий.
Нелли выпрямилась над грядкой, поправила выбившиеся из-под косынки бесцветные волосы.
— Здравствуйте, — настороженно поздоровалась она.
Этот беспризорный грузин вот уже несколько лет мелькал на деревне. Вроде бы друг Якова Семеныча, но они редко появлялись вместе. Да и разные они. Этот — видный еще мужчина, важный, но общительный, с развевающимися седыми кудрями. А тот, Яков, — чувырло какое-то, еще шестидесяти нет и ни одного седого волоса, а все равно — дедок, как еще скажешь…
— Бог помочь.
— Спасибо, — вяло сказала Нелли. — Вроде июнь, а горит всё. Воды вон в колодце — на донышке. Насос забивается…
Исчерпав тему, она вопросительно уставилась на Георгия.
— А вы от Машки? Нажаловалась, небось?
— Вы это о чем? — рассеянно спросил Георгий. — А что, Володя дома?
— Володя уехал. На похороны. Родственник у нас умер. Вроде и старый, а все равно жалко.
— А вы почему не поехали?
Нелли досадливо помяла поясницу.
— Да ну, не люблю я похорон. А вы, собственно, по какому вопросу?
— Вы, вероятно, слышали, что деревня собирается строить…
— Митяй — это еще не деревня, — усмехнулась Нелли. — Уж не знаю, какие он преследует интересы, только он нам не указ.
— Но не только ведь Митяй. Еще Леша Благов…
— Ой, Лешка-то, Лешка! Вообще умора!
— Еще Шурик с телевидения…
— А этот! Несет в своем телевизоре что ни попадя. Красуется. Уши вянут. А правда, что он женился на…