Пастух Земли
Шрифт:
А вот Бхулак мог быть принят всеми: он не имел поддержки ни у кого, но в целом к нему относились благожелательно. Сам же он, не будучи членом какого-то рода, станет относиться ко всем одинаково. То же должно сыграть и при возможном объединении Страны городов: он ведь не имел тут истории старинных семейных обид и кровной мести с другими кланами.
Очевидно, Аргрика рассчитывал, что именно из-за этого он станет за спиной нового райжи руководить всеми делами объединения. Но тут жрец просчитался. Во-первых, Бхулак уже достаточно хорошо знал тонкости местной ситуации и продолжал их узнавать, имея в подобных делах тысячелетний опыт. А
Оставался вопрос: стоит ли принимать ясно высказанное предложение Аргрики. И Бхулак уже решил, что стоит: это его народ, и он за него в ответе более, чем за остальные народы мира людей. А теперь ему грозила опасность не только от иргов, опасность, о которой ничего не ведал жрец: летящая над ними машина-убийца, безумный Улликумми… Защитить своих людей от неё Бхулак почитал своим долгом.
Впрочем, жрецу он всё равно нисколько не доверял — однако дело теперь не в нём.
В рощице раздался неясный звук, привлекший внимание Бхулака и заставивший его насторожиться. Прислушавшись, он, однако, не уловил ничего больше и вновь погрузился в размышления.
Конечно, надо ещё «родиться вторично». Бхулак не раз проходил этот обряд в разные времена, у разных племён и народов — нигде это действо не казалось особенно приятным или лёгким. В Аркаине ему придётся провести ночь в кадке, заполненной водой пополам с медвежьим и коровьим жиром — скорчившись, как младенец в утробе. Поутру главный брам произнесёт над ней те же молитвы, что и над роженицей, «новорожденный ариец» вынырнет из неё на белый свет, и жрец «даст» ему имя — конечно, Гопта. Потом предстоит ещё пир, на котором старшие воины клана сцедят по капле своей крови в чашу хмельного мёда, окунут туда острия своих кинжалов, а одна из женщин вары добавит грудного молока. Бхулак же должен будет тоже окунуть туда кончик оружия, прибавить к напитку свою кровь и выпить.
Но здесь, слава богам, не требуется совокупляться с главной жрицей, как в Аратте.
Арэдви, как женщине, обряд этот проходить не нужно — иначе бы впервые в лоно человечества вошло механическое существо…
Теперь Бхулак не сомневался: под чьей-то ногой хрустнула сухая ветка или шишка! Под человеческой ногой. Не меняя расслабленной позы, он изготовился к рывку и незаметно положил руку на меч. Одновременно напряг все свои чувства, пытаясь понять, откуда исходит опасность — а о том, что это именно опасность, кричало всё его существо.
Довольно скоро он определил место, откуда звук исходил, — густые заросли папоротника неподалёку. Там был человек — или люди. И они внимательно наблюдали за ним.
Приняв решение, Бхулак резко прянул в сторону и перекатился под защиту валуна, ожидая, что по тому месту, где он только что сидел, клацнет наконечник стрелы. Однако этого не произошло. Напротив — в папоротнике раздался удаляющийся шорох, словно кто-то быстро отползал.
Подождав несколько минут и не услышав ничего, Бхулак вскочил и одним прыжком оказался под прикрытием колесницы. Кони покойно щипали траву, что говорило об отсутствии опасности. Тем не менее Бхулак снял с колесницы копьё и щит, прикрылся им и, прячась за стволами сосен, стал приближаться к месту, откуда за
Но оно уже пустовало — хотя его, несомненно, только что покинули люди. Двое — определил Бхулак по следам. Они лежали в папоротнике, наблюдая за ним, а когда поняли, что он их заметил, скрылись — хотя вполне могли подстрелить его, или, по крайней мере, попытаться это сделать.
Ломая голову над тем, кем могли быть соглядатаи, Бхулак заметил что-то среди папоротников и, нагнувшись, выковырял из почвы маленький предмет. Бусина — видимо, кто-то из следивших за ним случайно порвал своё украшение, рассыпал бусины, и, не заметив, вдавил одну из них в землю. Сделанная из твёрдого чёрного камня, продолговатая, с очень тонким отверстием для низки — он видел такие у племён, родственных здешним дасам.
Значит, это были дасы… Но почему они не попытались убить его?
Он размышлял над этой загадкой, отвязывая лошадей и забираясь в колесницу, а выехав на опушку леска, огляделся и увидел вдалеке две поспешно удаляющиеся фигурки. Дасы — и вооружённые. То, что они не напали на него, казалось более чем странным: боязливостью дикари не отличались, а коровьих юношей ненавидели лютой ненавистью. Так что он сейчас повстречался с какими-то странными дасами…
Гнаться за ними смысла не имело и Бхулак, съехав с холма, направил лошадей в сторону вары, подстрелив по дороге кулана, чтобы подтвердить свою вылазку на охоту. Подъезжая к Аркаину, в очередной раз восхитился этим величественным сооружением, окружённым рвом и крутым земляным валом, толстыми деревянными стенами с башнями, продуманностью всего плана.
Заехав в главные ворота и передав колесницу с лошадьми в руки конюшенных мальчишек, не посвящённых ещё в воины, он взвалил на плечо тушу кулана и зашагал к своему дому по узкой улочке между внешним и внутренним жилыми кольцами вары. Большинство здешних обитателей сидели в домах, занимаясь вечерними делами. Но тут перед ним возникла гибкая фигурка — Нойт, девушка-дасья, после смерти Прамарая и его сына принадлежащая Шамье.
Одежда её говорила, что с новым господином жилось ей неплохо: красивое шерстяное светло-коричневое платье до колен, посконные шаровары бронзовыми бусами скреплялись с низкими сапожками из мягкой кожи, шею украшала серебряная гривна, а рукава платья на запястьях перехватывали широкие серебряные браслеты. Ни одна рабыня в варе не имела такой одежды и украшений.
— Подожди, вождь Гопта, — произнесла она, выговаривая слова с лёгким непривычным акцентом.
Она была мила и приятна на вид, хотя мало походила на аркаинских женщин: невысокая, хрупкая, со скуластым лицом и слегка раскосыми светло-зелёными глазами.
— Что ты хочешь, Нойт? — спросил он.
До сих пор они не говорили, да и видел он её лишь мельком.
— Я должна тебе сказать…
Она говорила не как рабыня — глаз при разговоре с мужчиной не опускала, а голос был хоть тих, но твёрд.
— …Ты можешь охотиться где хочешь и когда хочешь, — продолжала она. — За пределами вары тебе не угрожает опасность от людей.
Он тут же связал эти слова с сегодняшним происшествием, и чтобы проверить, спросил девушку:
— Почему ты так думаешь?
— Я знаю, — отвечала она. — У тебя нет врагов и кровников среди воинов других вар. И ни один дас не поднимет на тебя руки.
— Почему же? — настаивал он.
— Ты спас тех из нас, кого жрец хотел отправить вместе с Прамараем, — отвечала Нойт.