Пастухи вечности
Шрифт:
— Ты говорил, что Оттис приехал с местным чиновником? Это ваша Азия, нельзя никому верить!
Вездеход они настигли в последний момент. Огибая рыбачий поселок, выскочили к воде. У кромки берега, в низине, раскручивал уже винты вертолет. Старший сразу заметил ракеты и флажок с замазанной грязью российской символикой.
«Мамочки, — ахнул он, — сколько ж их тут!» Армейской расцветки машина, с непропорционально большими колесами пыхтела и подрагивала глушителем, приткнувшись к стене вросшего в землю сарая. В кабине сидели двое, в завязанных на макушке ушанках. Группа мужчин, человек восемь, образовали кружок у открытого люка вертолета, кто-то поднимался по лесенке. Двое,
— Нельзя отпускать геликоптер, — мгновенно сориентировался Лукас.
Валька по затруднившемуся дыханию чувствовал, что Эхо вошел в кокон. Фигурка на трапе застыла, смешно подняв ногу над прогнувшейся ступенькой. Задравшиеся уже навстречу ветру стальные лопасти машины застряли, провалившись в воздушный клейстер. Лукас остановил зверя у вертолета вплотную, напротив откинутого овального люка, не открывая глаз, объяснил, что надо делать, ткнул в колени холодным металлом. «Он меня проверяет, — догадался Валентин. — Если я сейчас его подведу, выкинет здесь подыхать и сбежит, к чертовой матери! И почему я такой непутевый? Зря сказал ему про Оттиса, зря…»
Старший вытащил гранату из подсумка, защелкнул под стволом, притер к плечу приклад.
— Не так, — контролируя по звуку, поправил Лукас. — Переключить слева. Ремень укороти, не спешить. Говорю: один, два, три!
На счет «три» Эхус тяжко выдохнул — и кокон распался. Сбоку в «кабине» открылась щель, человек на трапе поднял голову и встретился взглядом со Старшим. Это был Лелик, рожа в шрамах, но живой. Не подох ведь, собачий сын, в подвале!
— Быстро! — крикнул Лукас.
Валька нажал на курок. До того как карман захлопнулся, в лицо, будто с размаху, врезали мокрой тряпкой. Это в кабину ворвалась волна воздуха от стремительно разгоняющихся винтов вертолета. На секунду Старший ослеп и оглох. Эхус восстановил кокон и, толкнувшись, прыгнул в сторону. Оставляя дымный след, граната заплывала в темное чрево вертолета.
Новый прыжок. Старший врезался макушкой в теплый потолок, из глаз потекли слезы. Из дверцы вертолета наружу медленно вырвалось пламя, бесшумно выталкивались линзы иллюминаторов. Бритоголовый Лелик, раскинув руки, взлетал над головами пригнувшихся к земле мужчин.
— Говорю: один, два, три!
Вторая граната угодила в центр площади.
— Получай! — сказал Старший. Теперь он знал с кем сражается. Сердце колотилось, как пневмоотбойник, в ушах звенело. Месяц назад он и помыслить не мог бы, чтоб из боевого пистолета стрельнуть, а тут в руки угодил целый арсенал. Лукас сменил позицию, подвел зверя вплотную к вездеходу. Человек в ушанке успел наполовину выбраться, левая нога повисла в воздухе, в руке он сжимал длинноствольную винтовку со сложной оптикой.
— Один, два, три!
Капот джипа начал вздуваться пузырем, но Эхо уже передвинулся назад к чадящему факелу вертолета. Кокон ослаб, люди внизу не замирали истуканами, а расползались в стороны, хотя довольно медленно. Как минимум трое оставались живы, один даже порывался встать на ноги, тряся дымящимися волосами. Лукас отсоединил от головы «червей», прихватил из сумки Крисову «беретту» и сквозь нижний люк скользнул вниз.
Старший потренировался отпирать люк. Результата достиг почти сразу, но совсем не того, что добивался. Вначале полностью распалась вся крыша и, глотая дым, он очутился под открытым небом. Со второй попытки открылся круглый лаз куда-то в глубину за сиденьем Пастуха. Наконец ему удалось отдать мысленную команду таким образом, что отреагировали
Лелика среди мертвых он не нашел. В последнее время Валькой овладело какое-то странное отупение: он видел перед собой, на черной от копоти земле кусок человеческого тела и не испытывал даже брезгливости. Казалось, совсем недавно он ни за что не заставил бы себя далее близко подойти к покойнику, а нынче словно что-то сдвинулось в голове. На пожухлой траве валялась человеческая кисть с идущими часами на запястье и желтым чистеньким обручальным кольцом на безымянном пальце. Валька стал раздумывать, надо ли хоронить руку, если не найти туловище. И можно ли копать могилу для отдельной руки? Нет, что-то явно случилось с головой, словно он пьяный…
Лукас куда-то исчез, пару раз слышались короткие очереди. Вертолет завалился набок, продолжал внутри дымить, но к вооружению огонь пока не пробрался. Теперь, находясь на земле, Старший понял, что вокруг никакой не поселок, а всего лишь кучка заброшенных ангаров и лодочных гаражей. Стенка ближайшего ангара обрушилась, завалив джип со стрелком. Сквозь неровный гул пламени доносились отрывистые выкрики, стоны, еще какие-то неприятные чавкающие звуки. Прямо под ногами у Старшего, схватившись за живот, скрючился на боку бородатый дядька в армейском ватнике без погон. Спереди от него земля почернела, и жидкая чернота эта, проникая и журча щупальцами меж камней, походила на страшное смертельное кружево…
Пошел на голос. Прыгал, так и не выпустив из рук тяжеленный пулемет, и теперь проклинал себя, потому что понятия не имел, как переключить с гранаты на патроны. Курок не двигался, что-то не так он сделал, но отбросить пушку казалось еще страшнее…
Стрелять ему больше не пришлось. Лукас сидел на корточках и довольно миролюбиво разговаривал с двумя пленными. Видимо, минуту назад живых в его компании было больше, теперь они лежали вповалку, выронив пистолеты. Раненый на вопросы отвечал тихо, морщился и матерился. Обе ноги его вывернулись как-то странно в сторону, словно в балетном прыжке, и брюки ниже колен были изодраны в клочья. Второго мужика Лукас усадил, прислонив спиной к перевернутой машине. Лицо человека, страшно обожженное, поминутно кривилось судорогой, черные губы кровоточили. На груди и плечах тлели ошметки голубого свитера. Валька вгляделся и тронул Лукаса за рукав.
— Этот… этот главный был. Лелик.
— Как? — переспросил Пастух и вдруг, не вставая и почти не оборачиваясь, вывернул руку и дал короткую очередь куда-то назад.
Зазвенели стекла в уткнувшейся в землю кабине вертолета. Старший выпустил из рук пулемет. Лелик медленно перевел на него глаза и попытался сплюнуть. Плюнуть сил не хватило, и слюна грязной кровавой струйкой повисла на подбородке.
— Хорошая тренировка, — без тени юмора сказал Лукас. — Самураи. Не хотят сотрудничать.
Лелик улыбнулся. Улыбочка вышла так себе, но Старшему немедленно захотелось в туалет.
— Дурак, — сказал Лелик. — Дурак и дешевка. Сколько тебе заплатили?
— Пятьдесят тысяч долларов, — отрапортовал за Валю Лукас. При этом он спешно перебирал бумажники мертвых военных. — Опс! Интересно! — И протянул Старшему фотографию. На фотке они стояли вчетвером, на свалке, возле зурабовского вертолетика. Живые и веселые — Леша, Крис и Старший, потерявшийся между могучих фигур. Следующие кадры — Димас на мотоцикле, остальные садятся в машину, крупным планом лицо каждого. Валентина снимали больше всего.