Пастыри. Черные бабочки

Волков Сергей Юрьевич

– Не, – Митя замотал головой, – не начнется. На конах все организовано. Тут старшие – их мастерами называют или наставниками, или богами, а то еще высшими – за порядком следят. И дружинники есть, стража коновская, и правила все соблюдают. А кто напьется там, или начнет приставать, или играть не по правилам – таких выгоняют сразу.

– Но пить-то они все же пьют?

– Потом, после игры. В Москве уже. Ну, или остаются на месте, когда мастера разъедутся. Но таких мало.

– А эт-кто-т-акие? – Яна ткнула пальцем в шагающую неподалеку группу смешно одетых ребят и девчонок, ноги которых украшали меховые лохматые гетры.

– Это хоббиты. А рядом, в шляпах, с посохами – наверное, маги. – Митя вытянул шею и, прикрыв глаза ладошкой от слепящего солнца, оглядел шумную толпу вокруг: – Да, а вон те, в пятнистых плащах с мечами – дунаданы, следопыты Севера...

– И все же интересно мне... – задумчиво пробурчал Громыко и, оглядевшись, тронул за рукав толстого гнома лет девятнадцати-двадцати с мясницким топором на плече:

– Слышь, я вот тут первый раз – далеко еще?

– Тут все в первый раз! – общительно усмехнулся гном, – мы зимой вообще не боевимся – холодно. А вчера кто-то клич бросил: «Давайте боевку устроим в лесу!» Ну, и пошло. Челы созвонились, кто-то кому-то

мыл намылили, кто-то в реале встретился... Видал, сколько народу собралось? А ты кто, кстати?

– Я-то? – усмехнулся Громыко и скорчил зверскую рожу: – Упырь я. Саблезубый!

– А-а-а... – понимающе протянул гном и махнул рукой, – ваши где-то там, в начале идут.

– Во-во. Отстал я маленько, – и майор, хлопнув гнома по алюминиевому наплечнику, затерялся в толпе.

Тут в голове изрядно растянувшейся колонны грянула песня, которую подхватили сразу сотни голосов:

Ур-р-ра! Споем, друзья, втроем,Прощай, очаг и отчий дом!Сквозь ветер злой, дожди и знойМы до Раздола добредем!Туда, где эльфы с давних порЖивут в тени туманных гор,Мы побредем, покинув дом,Лихим врагам наперекор!А что потом – решим потом,Когда в Раздоле отдохнем, —Нелегок долг, и путь далек,Но мы вернемся в отчий дом!Близка рассветная пора!Нам в путь пора! Нам в путь пора!

– Это Толкиен написал, – уважительно сказал Митя, когда смолк многоголосый хор.

Мальчик увлеченно озирался и вскоре даже обнаружил в толпе ролевиков знакомого. В компании мрачных, облаченных в плащи цвета ночи ребят шагал Антошка Петров, Митин одноклассник. Антошка в последнее время увлекся чем-то непонятным – выкрасил в черное волосы, постоянно слушал плейер, нацепил на куртку зловещие значки с черепами и крестами, словом, начал страдать ерундой по полной программе.

Ерунда эта, как выяснил Митя, называлась движением глумов, от английского «gloomy», что переводилось как «темный», «мрачный». Интернетовские глумы на своих форумах обсуждали в основном нюансы глумовской черным-черной моды, мозгодробительную музыку и тему смерти.

Компания Антошки изображала из себя вампиров – беленые щеки, подтеки крови вокруг бледных губ, запавшие глаза. На общем пестром фоне выглядели глумы, как черная роза в букете полевых цветов – вроде и красиво, но уж слишком мрачно...

Песенное поветрие оказалось заразительным. В руках у многих ролевиков появились гитары, и вскоре, перекрикивая друг друга, отдельные фэнтезийные расы уже распевали свои народные песни.

Гномы ревели «За синие горы, за белый туман в пещеры и норы уйдет караван...», эльфы отчаянно визжали на весь белый свет: «О Элберет, Гинтоноэль, надежды свет далекий! От наших сумрачных земель поклон тебе глубокий!»

Неожиданно в этой дикой какофонии послышался знакомый всем мотив.

– О! – Громыко поднял вверх палец. – Это я послушаю, пожалуй...

И майор полез сквозь шагающую толпу туда, где несколько парней горланили:

На поле орки хохотали,Назгулы шли в последний бой.А молодого Гиль-ГэладаНесли с пробитой головой.По шлему вдарила дубина,Причем четыре раза аж!И трупы юных рохиримовДополнят утренний пейзаж.Дул-Гулдор, пламенем объятый,Вот-вот рванет Ородруин.«А жить так хочется, ребята!» —Кричал нам Черный Властелин.Извлек Кольцо из-под обломковИсилдур, а не Гиль-Гэлад.И возле Ирисной низиныСтоял эльфийский грубый мат.И полетят тут орлы МанвэВаларов хитрых известить,Что Гиль-Гэлад к ним не вернетсяИ не приедет погостить.В углу заплачет тихо Варда,Взрыднет Илуватар-отец.Никто из эльфов не узнаетПро Гиль-Гэладовский конец...И будет Палантир пылитьсяНа полке в крепости Ортханк.А ведь не помер Гиль-Гэлад бы,Изобрети Валары танк!

– Это темные эльфы! – пояснил Митя, протолкавшись к Громыко. – Они светлых не любят и подкалывают все время.

– А Гиль-Гэлад – это типа Щорса у светлых эльфов был?

–

Типа кого? – не понял Митя.

– Ладно, проехали... – махнул рукой Громыко и тут же спросил: – Слушай, Митяй, а это кто такие? Зомби какие-то...

Нестройная группка облаченных в серые простыни пацанов и девчонок угрюмой колонной по трое топала как бы отдельно от всех. Заунывными голосами они пели свою песню:

Я помню тот Гондорский портИ рев олефантов угрюмый.Как мы поднимались на пирс,Оставив холодные трюмы.Там с нами сидел Арагорн,Что нас подписал на мокруху.А мы в его темных делахНе шарим ни рылом, ни ухом.Над полем спускался туман,Кружилась назгульская стая.Лежал Минас-Тирит вдали,Столица Гондорского края.Мы орков душили шутя,Обняв их, как родные братья.Ревел Саурон, как дитя,И слал нам глухие проклятья.«Будь проклят ты, Осгилиат!» —Кричали в тоске урук-хаи.Сойдешь поневоле с ума —Их били почище Мамая!Пятьсот олефантов бегут,Несчастные, дикие звери...Их родина где-то вдали,Где водятся львы и олени.Нас жены и дети не ждут,Хотя ждать всегда обещают.Встречать они нас не придут,А если придут – не узнают!Я помню тот Гондорский порт,И мертвые трупы назгулов.Хихикал тогда Арагорн —Врагов как лохов обманул он...Громыко засмеялся:

– Во дают!

– Это армия мертвых, – почему-то тихим голосом сказал Митя. – Я про таких раньше и не слышал...

Вернувшись к своим, они застали Яну, Торлецкого и Илью весело хохочущими в компании тех самых мохноногих хоббитов.

– Митька! Ник-Кузич! Ну-где-вы-ш-стаете! Тут-т-кой-ш-нсон! – Яна повернулась к ближайшему хоббиту: – А на-бис-сл-або?

– Легко! – хоббит повернулся к своим, махнул рукой, и вся хоббитянская братия, разбившись по голосам, грянула на мотив «Братки Вани»:

Братка Мерри, идти не могу.Я ногой зацепился за сук.Мне в еще только рану в боку —И тогда вообще – каюк!И зачем на рожон было лезть,Жизнь сто раз за Кольцо отдавать?Братка Мерри, оставь меня здесь,Буду тут я лежать-помирать...– Говорить такого не смей!Мы пять лиг всего чапаем!Что, устал уже, Перегрин?Шевели давай лапами!Я травы нарвал – покури.Вот Валарам молюсь за нас.Потерпи, Перегрин, потерпи,Добредем как-нибудь, Гэндальф даст...– Мне глядеть на тебя смешно!А трава вся пробитая...У Валаров небось дел полно,Чтоб возиться с хоббитами.Ну, а если они слышат нас,Передай мысль заветную:Пусть пошлют они нам тотчасЭльфов рати несметные.– Ты словами так не шали,Эльфов нам ни к чему приплетать...Мы с тобой пол-Фангорна прошли,Где же энты, едрена мать?!Завтра утром, с восходом зариНаберемся мы силушки.Потерпи, Перегрин, потерпи,Потерпи, Перегринушка!