Пасьянс на красной масти
Шрифт:
— Я не сумела признаться тебе в Амстердаме, — продолжила она глухим голосом. — Испугалась, что тебя потеряю. А получилось только хуже. Так всегда бывает, когда что-то пытаешься скрыть. Тем более, что все и так было ясно!
Я лежал, не шевелясь и не отвечая.
— Почему ты молчишь? — спросила она чуть громче.
— Ты же запретила мне разговаривать, — напомнил я.
— Теперь разрешаю. — Она невесело усмехнулась. — Будешь читать мне нотации?
Я не ответил.
— Ты меня бросишь? — Она спрашивала как о чем-то само собой разумеющемся.
— Нет, — пожал
— Почему?! — осведомилась она со знакомой мне требовательной интонацией.
— Я не могу, — сказал я. — Извини. Забыл поставить тебя в известность о том, что маньяки гораздо больше зависят от своих жертв, чем жертвы — от маньяков.
— Но ты же уже меня бросил! — воскликнула она, опять возвращаясь к своим обидам.
— У тебя есть еще одни чулки? — сонно спросил я. — А то те, кажется, порвались, пока ты шарилась в кустах.
— Тебя что-нибудь вообще интересует, кроме секса?!
— Меня вообще не интересует секс, — возразил я. — Меня интересует то, что у нас с тобой.
Она порывисто придвинулась ко мне и ткнулась в плечо.
— Отстаньте от меня, девушка, — попросил я. — Я вовсе не из таких!
Она поцеловала меня в спину, между лопаток, и больше не сказала ни слова.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
1
Получив от Храповицкого задание упрочить наши отношения с Ильичом, я совсем не спешил звонить Быку и договариваться о встрече. Полезней было дождаться, пока он сам проявит инициативу. В этом смысле деловые переговоры ничем не отличаются от первой близости с женщиной. Насилие редко приводит к успеху. Все проходит удачно лишь тогда, когда партнеру это нужнее, чем вам. Иное дело, что ситуация редко созревает сама собой. Ее нужно готовить.
Поэтому я позаботился о том, чтобы пустить круги по воде. В паре нижнеуральских газет появились публикации о грядущих на азотном комбинате грандиозных переменах. И один из наших финансовых директоров дал по этому поводу развернутое интервью местному телевидению.
Бык мне позвонил в четверг.
— Братан! — издалека начал он в присущей ему дурашливой манере. — Ты че-то там совсем разошелся! Сяву обидел, друга моего! Нету теперь у меня друга. Один я на белом свете! Прям круглый сирота! В кино пойти не с кем!
— Я тут про тебя вспоминал недавно, — ответил я.
— В натуре? — обрадовался Бык. — А я вообще мысли читаю! Я ж по-написанному не умею! Кстати. — Он сменил интонацию и понизил голос. — С тобой человек встретиться хотел. — Я догадался, что речь шла об Ильиче, которого Бык упорно за глаза именовал «человеком». — Как ты, не против?
— Всегда готов скоротать вечерок в интеллигентной компании, — ответил я, довольный, что все пока развивается по намеченному мною сценарию.
— Хва обзываться-то! — обиделся Бык. — Я ж тебя коммерсантом не называю. Короче, давай в шесть часов.
У меня в клубе. Ты там, говорят, чаще меня бываешь. В интеллигентной, блин, компании! — Он хмыкнул. — Тебя проведут.
И Бык повесил трубку.
После этого
Ильич дожидался меня в той самой подвальной комнате без окон, в которой в день открытия мы курили марихуану с Хенрихом и Плохишом. Он сидел прямо, не откидываясь в кресле, сложив на столе свои огромные татуированные руки. Странно, что, будучи хозяином этого роскошного заведения, он не выбрал для встречи кабинет поприличнее. Впрочем, для бандита он вообще был странным, начиная от длинных светлых волос, которые он упорно не стриг, и заканчивая своим солдатским презрением к роскоши и показухе.
К тому же он явно избегал многолюдных собраний и не любил открытых, ярко освещенных помещений. Помимо привычной заботы о безопасности тут сказывалась черта его угрюмого характера. Он был ночным волком.
Он встал и крепко встряхнул мне руку. С Быком мы по-приятельски обнялись.
— Ну что, — спросил Ильич, глядя на меня своим цепким холодным взглядом, — разобрались вы там со своей политикой?
— Разбираемся потихоньку, — усмехнулся я. Показывая, что он интересуется нашими делами, Ильич проявлял несвойственную ему вежливость. Обычно он говорил лишь о том, что занимало его самого. Это означало, что он не очень уверен в своих позициях.
— Мы тут тоже кое с чем разобрались, — с мрачным удовлетворением произнес Ильич и взглянул на Быка. Тот весело мне подмигнул. — Поди, слыхал?
— Слыхал, — ответил я, понимая, что он имеет в виду убийство Ломового и Сявы.
— А вот еще кой с чем нам надо вместе разбираться, — продолжил Ильич с нажимом.
Мы переходили к делу, и я приготовился слушать.
— Тут мои коммерсанты рассказывают, что вы азотный комбинат прикрутили, — нахмурился Ильич. — Контрольный пакет или как там у вас называется. Так иль нет?
— Так, — согласился я.
Ильич замолчал, предоставляя слово Быку.
— Мы там тоже свой интерес имеем, — напомнил Бык. Теперь оба смотрели на меня с напряжением. Я не
собирался сразу открывать карты.
— А сколько у вас акций? — небрежно поинтересовался я, хотя, разумеется, отлично знал весь расклад, с точностью до десятой процента.
— А я их считал?! — раздраженно фыркнул Ильич. — При чем тут вообще акции?! Я тебе по сути объясняю.
Он, кажется, начинал сердиться и терять привычное самообладание. Меня это забавляло. Я приготовил им сюрприз, но сперва их следовало помучить.
— Так, все-таки, сколько? — настаивал я.
— Ну, шестнадцать! — не утерпел Бык.
— А ты откуда помнишь? — недовольно уставился на него Ильич. — Я не знаю, а ты знаешь?! Умнее всех, что ли?!
Он явно не одобрял деловую любознательность Быка. Тот, однако, ничуть не смутился.
— Да я вообще в этой фигне волоку маленько, — важно отозвался он, явно гордясь собой. — Не зря же по «стрелкам» пыряю!
— Короче, вы там начали мебель двигать. Нашего директора увольняете. Этого еще, как его, главного инженера! А мы, значит, не при делах?! — в упор спросил Ильич. В его голосе зазвучала скрытая угроза. — Или я как-то не догоняю?