Пасьянс на красной масти
Шрифт:
— С ним кто-то готов потягаться? — удивленно спросил я, глядя на него внимательнее. — И кто же у нас такой отчаянный? Неужто вы все-таки решились?
Он хитро рассмеялся.
— Я-то еще не решился, — отозвался он, довольный произведенным эффектом. — Но предложение такое ко мне поступило.
— Надеюсь, не от ваших заместителей? — осведомился я с иронией.
— От Силкина, — невозмутимо ответил он. — Предлагает мне выставиться. Обещает свою поддержку в Нижне-Уральске.
Я даже присвистнул.
— Вот это да! — выдохнул я, пораженный. —
— А ты как думал?! — хмыкнул Кулаков. — Он не дурак. Может, конечно, и трус, но совсем не дурак. Про то, как Лисецкий мешал ему на выборах и пихал Рукавишникова, он знает лучше нас с тобой. Зачем ему такой губернатор?
Я обернулся и через открытые двери бросил взгляд в банкетный зал. Силкин и Лисецкий сидели в обнимку, раскрасневшиеся и веселые, и, кажется, готовились затянуть песню. При этом лицо Лисецкого сохраняло покровительственное выражение, а Силкин взирал на него с обожанием, как младший брат.
— Не очень-то похож на бойца, — заметил я саркастически.
— Да уж, не герой, — опять усмехнулся Кулаков. — До последнего будет в засаде сидеть. Но если цепью к пулемету приковать, то не убежит.
Я не знал, была его последняя фраза следствием его манеры образно выражаться, или он имел в виду какой-то продуманный ими вместе план действий.
— А что думает по этому поводу автомобильный завод? — спросил я на всякий случай.
— А ты полагаешь, Силкин сделает подобное предложение без согласия заводской администрации? — вскинул брови Кулаков. — Да он дышать боится без их разрешения!
— Значит, это завод решил свалить Лисецкого! — догадался я.
Кулаков молчал, многозначительно улыбаясь.
— Если два главных города губернии поднимутся против Лисецкого, — принялся вслух считать я, — это составит две трети всего населения области…
— Почти семьдесят пять процентов, — поправил Кулаков. — Село можно будет оставить Лисецкому, чтобы не тратить патроны. Все равно же глав сельских районов он назначает, так что они будут делать, что он скажет. Но это десять процентов, максимум. А вот что касается малых городов, то, если мы с Силкиным объединимся, другие мэры нас поддержат. Вот тогда самое главное и начнется! Лисецкий ведь всем надоел! Сколько можно людей дурачить!
— Столько, сколько они готовы оставаться в дураках, — машинально пробормотал я. Я все еще не мог прийти в себя от изумления. — Да, к такому удару Лисецкий, похоже, не готов!
— Странный парень, да? — хмыкнул Кулаков. — Наверное, уверен, что чем больше он всех обманывает, тем больше его любят.
— Деньги на эту кампанию, соответственно, тоже даст завод? — продолжал вслух размышлять я.
— Ну почему только завод! — возразил Кулаков. — Если мы объединимся, от желающих вложиться отбоя не будет!
Уверенность его тона заставила меня насторожиться. Разумеется, и он, и Силкин, обладая административными ресурсами, могли собрать нужную сумму с местных коммерсантов. Но эти поборы обычно проходили не так-то легко и сопровождались стонами
— Гозданкер! — не удержался я.
Он понял, что неосторожным словом выдал себя.
— При чем тут Гозданкер! — поспешно проговорил он, отводя глаза. — Есть и другие люди. Короче, ты согласен, что тема серьезная? Есть над чем подумать?
— Более чем! — признал я, качая головой.
4
На свое место я вернулся в смятении, охваченный противоречивыми чувствами. Сообщение Кулакова было, по сути своей, настоящей бомбой. Будущий взрыв мог снести губернатора начисто. И не только его. Причем, подозрительный Лисецкий, кажется, утратил бдительность и вообще не догадывался о готовящемся против него заговоре. Но почему Кулаков решил мне довериться?
Конечно, это могла быть всего лишь интрига, затеянная им в расчете на то, что я передам его слова Храповицкому, а тот, в свою очередь, доведет их до сведения Лисецкого. И напуганный угрозой губернатор не замедлит вступить в торги с мэром Уральска, отдавая все что только можно, лишь бы сохранить власть.
Но подобная закулисная комбинация была не в характере Кулакова. Для этого он был слишком прямолинеен. Скорее всего, Гозданкер, встретившись с ним, поведал ему о случившемся в Амстердаме и о своем мне предложении. И Кулаков, чью тайну я хранил уже без малого год, предназначал мне в будущей коалиции особую роль.
Я испытал прилив знакомого азарта. Эта дерзкая затея меня волновала. Похоже, моя родная губерния стояла на пороге ожесточенной войны. И мне предстояло определиться с тем, за кого я буду драться. Тут уже речь шла не о захолустном Нижне-Уральске. Там на кону стояли только деньги, и все напоминало увлекательную шахматную игру с рассчитанными заранее вариантами. Но здесь была не игра.
В будущей войне можно было легко сломать себе шею. И Кулаков, и Силкин оставались избранными мэрами, и они не рисковали даже своей карьерой. Я же, в случае проигрыша, мог лишиться всего, в том числе и такого пустяка, как моя беспутная жизнь. Зная Лисецкого, я был уверен, что в такой схватке он не остановится ни перед чем.
И все-таки шансы на победу были. И в числе прочего они зависели от того, на чьей стороне я окажусь. Соблазн восстать против самого губернатора и свалить, наконец, его, самонадеянного и всемогущего, был для меня слишком велик.
Я не мог порвать с Храповицким и перейти на другую сторону только потому, что кто-то предложил больше денег. Это было бы недостойно. Но здесь дело было в убеждениях, а это, как мне казалось, совсем иное. Или это все равно было нечестно? Короче, в одном Кулаков был совершенно прав: здесь был предмет для размышлений, и свобода выбора гораздо лучше ее отсутствия.