Патологии
Шрифт:
Автомат можно чистить очень долго. Практически бесконечно. Когда надъедает, можно на спор найти в автомате товарища грязное местечко, ветошью насаженной на шомпол ткнувшись туда, где грязный налет трудно истребим, в какие-нибудь закоулки спускового…
Пацаны, как всегда, смеются чему-то, переругиваются.
Язва, активно пострелявший, покидал все донельзя грязные механизмы автомата прямо в банку с маслом. Задумчиво копошась ветошью в «Калаше», прикрикивает на дурящих пацанов:
– Не мешайте
Кто-то из пацанов, устав копошиться с ёршиками и выколотками, делает на прикладе зарубку. Дима Астахов делает две зарубки.
– Хорош, эй!… - говорю я, - Сейчас вам Семёныч сделает зарубки на жопе… Автоматы казённые.
Женя Кизяков аккуратно вырисовывает ручкой на эрдэшке жирную надпись: «До последнего чечена!»
– А вы знаете, какая кликуха у нашего куратора?
– говорит Плохиш.
– Какая?
– «Чёрная метка». Он куда не попадет, там обязательно что-то случается. То в окружение отряд угодит, то в плен, то под обстрел. Все гибнут, - заключает Плохиш и обводит парней беспредельно грустным взглядом, - Ему одному хоть бы хны.
Плохиш затеял разговор не случайно, - завтра наш отряд снимается на сопровождение колонны, чин едет с нами; Плохиш с Аружевым, начштаба, посты на крыше, выставленный пост на воротах и ещё несколько человек остаются на базе.
Десять машин уже стоят во дворе. Десять водюков ночуют у нас.
Собираем рюкзаки: доехав, (дай бог!) до Владикавказа, ночь мы должны переждать там.
Парни, не смотря на новости от Плохиша, оживлены. Почему нормальные мужики так любят куда-нибудь собираться?
На улице такой дождь вдарил, что посту с крыши пришлось спрятаться в здание - переждать. До часу ночи лил. Семёныч заставил-таки пацанов вернуться обратно на крышу.
На утро мы - Язва, Скворец, Кизя, Астахов, Слава Тельман, я и двое сапёров встаём раньше остальных, - пол пятого утра. Надо дорогу проверить - вдруг ее заминировали за ночь. Чёрная метка приказал, будь он неладен.
Хмурые, оделись мы, вышли в коридор. Филя, весело размахивающий хвостом, был взят в компанию. Каждый, кроме Язвы, посчитал нужным потрепать пса по холке.
– Вы куда собрались-то?
– интересуется Костя Столяр, его взвод дежурит на крыше.
Никто не отвечает. Хочется сострить, но настроения нет.
Костя посмотрел на сапёров, вооруженных миноискателями и увешенных крюками и веревками - для извлечения мин, и сам всё понял.
– Одурели, что ли?
– спрашивает Костя.
– Пятнадцать минут назад стреляли.
– Откуда?
– спрашиваем.
– Из «хрущевок», откуда.
Подтянутый, появляется Чёрная метка.
– Готовы?
– интересуется.
– Темно на улице… - говорит сапёр, Федя Старичков, - Я собаку свою
Филя крутится у ног Феди, словно подтверждая правоту хозяина.
Чёрная метка смотрит на часы, хотя наверняка только что на них смотрел.
– Колонна должна выйти через пятьдесят пять минут, - отвечает он.
– И стреляли недавно… - говорит Астахов.
Чёрная метка, не глядя на Астахова, говорит Язве, как старшему:
– Давайте, прапорщик, не тяните.
– Сейчас перекурим и пойдем, - отвечает Язва.
Пацаны молча курят. Я тоже курю, глубоко затягиваясь.
Открываем дверь, вглядываемся в слаборазбавленную темень.
Идём к воротам с таким ощущением, словно за воротами - обрыв. И мы туда сейчас попадаем.
За воротами расходимся по трое в разные стороны дороги, поближе к деревьям, растущим вдоль неё.
Двое саперов остаются стоять посреди дороги, возле за ночь наполнившихся водой канав и выбоин. Лениво поводят миноискателями.
Филя, получив команду, дважды обегает вокруг самой большой лужи, но в воду, конечно, не лезет.
Прижимаюсь спиной к дереву, поглядывая то на саперов, то в сторону «хрущёвок».
«Что я буду делать, если сейчас начнут стрелять?…
…Лягу около дерева…»
Дальше не думаю. Не думается.
Один из сапёров, подозвав Скворца, отдаёт ему свои веревки и крюки, и, шёпотом выругавшись, медленно вступает в лужу.
Внимательно смотрю на происходящее. Ей-богу, это забавляет.
Сапёр ходит по луже, нагоняя мягкие волны.
Тихонько передвигаюсь, прячусь за дерево.
Сделав несколько кругов по луже, сапёр, хлюпая ботинками, выходит из воды, и вступает в следующую лужу.
Касаюсь ладонью ствола дерева, чуть поглаживаю, поцарапываю его.
Слабо веет растревоженной корой.
Пацаны стоят возле деревьев, словно пристывшие.
Сапёры, еле слышно плеская густо-грязной водой, ходят в темноте по лужам, как тихо помешенные мороки.
Противотанковые мины таким вот образом, - шляясь по лужам, - найти можно, и они не взорвутся: вес человека слишком мал. Что касается противопехотных мин, то даже не знаю, что по этому поводу думают сапёры. Наверное, стараются не думать.
Мы уходим всё дальше от ворот школы, и с каждым шагом становится жутче. Может быть, мы все передвигаемся в пределах прицелов людей, с удивлением наблюдающих за нами?
Последние лужи возле начинающегося асфальта, сапёры осматривают спешно, несколько нервозно.
– Всё!
– говорит кто-то из них, и мы спешно возвращаемся.
Скрипят ворота, шмыгаем в проём. Переводим дух, улыбаясь. Тискаем очень довольного Филю.
Блаженно выкуриваем в школе по сигарете. Пацаны уже поднялись и собираются.