Патология лжи
Шрифт:
– Ваш отец вполне подходит. Для правительственной работы, – улыбается он в ответ. – Даже если его оправдают, после процесса от его карьеры мало что останется. Пропавший в госпитале векурониум-бромид нашелся.
– Серийные номера не совпадают.
– Производственные проблемы. Мы выяснили, откуда он поступил.
Я говорила папочке, что это может случиться.
– Они из больницы в УКСФ. [24]
Я говорила ему, что они в итоге подумают о самом очевидном.
24
Университет
– Где раньше работал ваш отец.
Я говорила ему, что незачем в это вмешиваться.
– И где все коды на замках остались прежними.
Я говорила ему, что воровать непорядочно.
– Мы обнаружили его отпечатки на коробке.
Я предупреждала его, что попадаются только мошенники.
– Так что, отвечая на ваш вопрос: мы нашли подходящего под психологический портрет. Вопрос таков, считаете ли вы, что ваш отец виновен в убийстве Пи-Джея Баллока? Считаете ли вы, что он должен закончить свою жизнь в тюрьме?
– А если я так не считаю?
– Если вы верите в его невиновность, Глория, у вас должны быть на это убедительные причины. Вы интеллигентная женщина. Вы же знаете, что о вине или невиновности судят не по внешности. Так что расскажите мне, что вам известно. Если ваш отец не убивал Пи-Джея, скажите мне, кто это сделал.
Мы выходим из офиса на улицу. Телевизионщики устремляются к нам, тыкая камерами прямо в лица. Броди улыбается, машет им рукой. Говорит мне, что я тоже должна улыбнуться и помахать.
– Вы похожи на преступника, – заявляет он мне, поглаживая по лацкану пиджака.
– Это из-за того, что я сказала? Или того, о чем умолчали вы?
IV. Препарирование запястья
Чтобы обнажить мышцы, рассеките кожу таким же образом, как при вскрытии переднего брахиального отдела. Удаление фасции будет существенно облегчено, если отделять ее снизу вверх.
1
Рядом с домом меня ждет красный «БМВ» моего отца с пришпиленной на окно штрафной квитанцией за превышение скорости. Папочка откинул верх машины. Наконец-то солнечная погода и я могу надеть свою красную пейслийскую юбку без колготок. Сейчас одиннадцать тридцать утра. Сегодня День святого Валентина.
– Как поживает моя «Валентина»? – спрашивает он, открывая дверцу с пассажирской стороны и помогая мне сесть.
Я округляю глаза.
– Засиделась вчера допоздна, верно? – Он закрывает дверцу и возвращается на водительское место. На нем темно-синий блейзер поверх серой водолазки; мне нравится, когда он так одевается, если мы куда-нибудь идем.
– У меня для
Трюфели стали для нас такой же традицией, как и сам Валентинов день. Мы с папочкой каждый год проводим его вдвоем, бродим по антикварным лавочкам, потом вместе обедаем. Когда я училась в колледже, папочке приходилось каждый год в феврале летать в Массачусетс. Он списывал это на представительские расходы.
– Я подумал, может, проведем день в Петалуме.
Я киваю и кусаю шоколадку. Мы всегда проводим день в Петалуме, а в машине я всегда ем трюфели, скармливая те, что мне не нравятся, папочке. Он делает вид, что не замечает следов моих зубов.
Подъехав к Золотым Воротам, мы попадаем в извечную субботнюю пробку. Яркое солнце отражается в заливе, прямо как на дешевой открытке. Папочка ставит диск в проигрыватель. «Нирвана». Этот диск я подарила ему пару месяцев назад, решив, что он слушает слишком много Шопена.
– На въезде движение поменьше. – Он меняет ряд, стараясь пробиться вперед, сигналит, когда кто-то пытается его подрезать.
– Боже, папочка…
– Ненавижу терять время.
Чтобы отвлечь его, я спрашиваю о медицинском семинаре, с которого он только что вернулся.
– Я тебе рассказывал о новых лазерах? Я качаю головой, вгрызаясь в трюфель.
– Эта модель режет чисто, как кухонный нож филе-миньон, принцесса. Неплохо бы обзавестись таким, чтоб готовить стейки.
– Да, ты говорил.
– И вакуум! О, если бы ты могла только видеть, как они откачивают желе и запаковывают его в бочонки… Этот их английский юмор… Знаешь, еще не поздно. Ты можешь поступить в медицинский, если когда-нибудь захочешь избавиться от этой грязи. Я могу помочь тебе поступить в УКСФ.
– Мне нравится моя работа. Это именно то, чем я хотела заниматься всю жизнь.
– Мы могли бы практиковать вместе. Ты же знаешь, у тебя талант к скальпелю.
– У меня талант и к карандашу, папочка. Я не понимаю почему, черт возьми, они не хотят дать мне шанс. Тираж – не только моя забота.
Но мне не нужно решение проблемы – на самом деле я просто хочу, чтобы он меня выслушал. Мы слишком часто разговариваем так, словно я – не более чем образец для его творений, и представляю ценность лишь как обладательница лица, которое он тиражирует во множестве копий.
Мы останавливаемся на ланч в «Джинз Дели», где сэндвичи заворачивают в грубую промасленную бумагу. Опилки, которыми покрыт пол, набиваются мне в сандалии, пристают к ногам, раздражают. Во рту вкус всех сигарет, которые я нечаянно выкурила с Эмили вчера вечером. Ее сигарет. Если их не покупаешь сам, никогда не втянешься.
Приходится отстоять очередь. Я говорю папочке, что хочу тунца на зерновом хлебе и «Калистогу», а потом иду в туалет. Писать я не хочу – я просто стою перед зеркалом, подкрашиваю губы.