Патология лжи
Шрифт:
– Вы узнаете об этом первой.
Он уводит меня из толпы в тот угол, где меня допрашивал Дмитрий. Там все еще валяются осколки моего стакана. Он отрезает мне путь к отступлению, стараясь выглядеть сурово, и ему удается – ну, по крайней мере, насколько это возможно, если твоя голова похожа на мячик для гольфа на подставке.
– Вы должны мне побольше рассказать, Глория. Побольше о ссоре Перри с Пи-Джеем, об их взаимоотношениях. Вы не можете все время избегать моих звонков. У нас нет против него улик, и единственный мотив – отвергнутая Пи-Джеем статья. Мы не можем продолжать расследование, пока не появится какой-то прогресс,
– Растерзает?
– Вы лучше смотритесь по телевизору.
– Я более привлекательна.
– И кому не понравится история про убийство своего босса с целью занять его место? Люди думают, что вы – ожившая американская мечта, и пока мы заняты этими головоломками с компьютерными психологическими портретами…
– Созданными на оборудовании, – добавляю я для драматического эффекта, – на которое тратятся миллионы средств налогоплательщиков – впрочем, на раскрытие преступлений все это не влияет. Что, разумеется, будут рассматривать в конгрессе на следующий год.
– Мы верим, что найдем нужного подозреваемого.
– С точки зрения пиара.
– С точки зрения правосудия.
– Но вы больше не можете использовать меня. Мой специалист по опросам говорит, что для тиражей журнала невыгодно, чтобы я оставалась подозреваемой, а мой пиар-консультант считает, что лучше, если я вообще перестану фигурировать на страницах газет. Мое слишком частое появление на публике может повредить журналу.
– У вас есть адвокат?
– Адвокат? У вас нет никаких улик против меня, кроме телефонной карточки, которую я использовала в качестве закладки, недостачи двух ампул норкурона в клинике моего отца, к тому же позднее найденных, хоть и с несовпадающими номерами серии, и сломанной ключицы, которых по статистике десять на дюжину, учитывая их хрупкость. А бедные Рейк и Дон Ричардс – сколько раз их пытали о моем алиби?
– Человеческая память несовершенна, Глория.
– Но ту ночь они не забудут. – Я беру у высокой официантки, похожей на китайскую куколку, два бокала мартини. Протягиваю один агенту Броди. Он качает головой, но потом все же берет и принимается задумчиво жевать оливку.
– За нашу смерть! – Я улыбаюсь. Мы чокаемся. Алкоголь обволакивает, стекает по моему языку с фамильярностью старого друга.
– Иногда алиби бывают слишком незабываемы. Слишком незабываемы, чтобы оказаться подлинными.
– А, должно быть, вы имеете в виду тех убийц, вина которых настолько очевидна, что их оставляют на свободе?
5
Даже если бы Пи-Джей пережил ту ночь, люди должны были запомнить вечер, проведенный мной с Рейком и Доном Ричардом. Алиби мне всегда хорошо удавались. Такую, как я, непросто забыть. Потому вполне естественно, что Рейк и Дон Ричард запомнили все в деталях.
Они собирались пропустить по паре стаканчиков после работы. Не хочу я присоединиться? Я сказала «да», потому что из-за шума и всех этих людей в офисе не могла ничего делать. Я и раньше ходила в бар с Рейком и Доном Ричардом. Оба всегда напивались так, словно сухой закон до сих пор не отменили. И играли в дартс.
Для Рейка и Дона Ричарда дартс был не просто игрой. То была нескончаемая череда сражений, вторая по важности в истории США после Войны за независимость. Мне никогда не приходилось платить за свою выпивку, если я ходила с ними, поскольку их личный кодекс
Как всегда, для своего ночного турнира они выбрали скромный и невразумительно-мрачный бар на другом конце города. В «Желтых страницах» о нем гордо сказано: «Все возможности для настоящих чемпионов – Лучшее оборудование». Так пишут обо всех барах, куда ходят Рейк и Дон Ричард, но ни один их не устраивает. Везде неизбежное жульничество, удушливая атмосфера, паршивый эль. Этот паб под названием «Осгуд» находился в Иннер-Сансет и был практически пуст, когда мы пришли. Откуда-то доносился скрежет маленького транзисторного приемника, настроенного на одну из новостных станций, которые транзисторные приемники ловят с трудом. Кроме этого – глухая тишина, как в пещере.
Прежде чем сделать заказ, Дон и Рейк исследовали все оснащение для дартс. Согласно принятым ими правилам, оба согласились, что оно подходит.
– Все в прекрасном состоянии, – заверил бармен. – И дротики у нас есть на выбор.
Рейк отмахнулся. У обоих имелись собственные, которые они хранили в узких кожаных чехлах, похожих на плитки шоколада. Дон Ричард между тем отмерял расстояние до мишени. Он кивнул. Рейк кивнул в ответ.
– Может, выпьем по пинте, прежде чем вы начнете? – улыбнулась им я. – У меня в горле пересохло.
Рейк проконсультировался со своей «немезидой».
– По одной на брата, – решил он. – Это будет вполне цивилизованно.
– Это вполне цивилизованно, – согласился Дон.
– После целого дня в офисе я не знаю другого способа успокоить нервы.
– Выпивка – лучший способ успокоить нервы, – согласился Рейк, заказывая «Гиннесс» и громко хлюпая пеной.
– Нужно подогреться. Давай тренировочный раунд.
Я иду с ними, быстро допивая и думая о том, что мне осталось сделать. Пи-Джей только что вернулся из двухдневного отпуска, он не успел завершить дела в офисе. Как и в сексе, нет смысла возвращаться, когда тело холодно, а нервы на пределе. Папочка и по сей день чувствует это, готовясь к операции. Поэтому он пьет вино за обедом.
Я взбираюсь на стул и смотрю, как они с поразительной неточностью бросают в мишень дротики. Они еще даже не начали играть, но уже обзывают друг друга пидарасами и выясняют, чья мамочка больше похожа на старый башмак. К счастью, бар постепенно заполняется, и голоса их растворяются в общем гуле.
В азарте Дон спрашивает меня, не хочу ли я сыграть. Они спорят – это ведь против правил. Дон протягивает мне свои дротики.
– Лучшей из трех, – говорит Рейк. Дротики выглядят не ахти, затупились и все в зазубринах, ибо не раз поражали цели менее податливые, чем мишень для дартс.
– Невелика разница, – глупо ухмыляется Рейк, демонстрируя мне свой комплект.
– Леди начинают. Вперед.
Мне никогда не удавалось убедительно разыгрывать из себя беспомощную девочку, поэтому мои дротики попадали туда, куда должны попасть. А у Рейка – нет: все время врезались в стену, падая, как птицы, ударившиеся об оконное стекло. Во втором и третьем раундах результаты были примерно такими же, и чем больше я дырявила мишень, тем больше мир казался таким, каким и должен быть – полностью в моей власти. Физические законы лучше действуют, когда речь идет о соревновании.