Патология

Келлерман Джонатан

Петра повесила трубку и подумала, что, наверное, она сама себе только навредила.

Может, такова воля судьбы? Даже если так, она будет работать над делом 28 июня. Иначе она сойдет с ума.

Петра взяла банку колы. Прихлебывая, стала пролистывать свои записи. Звонки, которые она сделала в пятницу.

Подруги Марты Добблер. Доктор Сара Касагранде в Сакраменто, Эмили Пастерн — в Долине.

Та Эмили, у которой лаяла собака.

На этот раз женщина ответила. Шума в квартире не

было. Голос был по-прежнему веселый, пока Петра не сказала ей, в чем дело.

— Марта? С тех пор столько лет прошло…

— Шесть лет, мадам. Мы решили взглянуть на дело свежими глазами.

— Это как шоу на телевидении — «Остывшее дело»?

— Что-то вроде этого, мадам.

— Что ж, — сказала Пастерн, — когда это произошло, со мной никто не разговаривал. Как вы узнали мое имя?

— Оно было записано в файле, в числе людей, бывших в тот вечер с миссис Добблер.

— Понимаю… будьте добры, еще раз назовите ваше имя. Петра повторила. Сообщила также данные своих документов. Тем самым она снова нарушила правила.

«Выступила в роли действующего офицера…»

— А чего вы хотите от меня теперь? — осведомилась Эмили Пастерн.

— Просто хочу поговорить о деле.

— Даже не знаю, что я могу вам рассказать.

— Никогда не знаешь, что может открыться, мадам, — сказала Петра. — Хорошо бы встретиться на несколько минут в удобное для вас время.

Она старалась говорить весело, а сама молилась, чтобы Пастерн не позвонила в участок и не проверила ее личность.

— Согласна.

— Благодарю вас, миссис Пастерн.

— Когда?

— Чем скорее, тем лучше.

— Я должна выйти в три часа — забрать детей. Вы согласны встретиться через час?

— Превосходно, — сказала Петра. — Назовите место.

— Мой дом, — сказала Пастерн и тут же поправилась: — Нет, пусть это будет в «Рите» — это маленькое кафе на бульваре Вентура, южная сторона, в двух кварталах от Реседа. У них там есть дворик. Там и буду вас ждать.

Хочет дистанцироваться от своего дома. В открытом пространстве чувствует себя комфортнее.

— Хорошо, там и встретимся, — сказала Петра. «Не надо быть такой, подозрительной, Эмили».

Она сняла свой черный брючный костюм и заглянула в шкаф в поисках чего-то более… подходящего.

Попыталась подобрать платье — примерила серое шелковое с едва заметными лавандовыми завитками. Слишком облегающее, слишком вечернее. Черное джерси, с пышными рукавами и все еще пришитым ярлычком, показалось еще менее уместным.

Вернулась к классике. Серовато-синий брючный костюм без лацканов, по краям перевернутые стежки с вшитыми в них крошечными целлулоидными полосками. Когда она купила его на летней распродаже, то подумала, что он слишком броский. Оказалось, что на ней он выглядит изящно, хотя и нарядно.

Возможно, на Эмили Пастерн он произведет впечатление.

Петра приехала в Долину

раньше, чем следует. Немного покружила в окрестностях и припарковалась точно в срок напротив кафе «Рита».

Заведение состояло из двух стильных бунгало с черепичными крышами. Одно строение в испанском стиле стояло в маленьком зеленом дворике, к которому с дорожки вели несколько ступеней. В центре зеленой лужайки тихо струился фонтан. Здесь же стояли домики, построенные в двадцатых годах, а то и раньше.

В те времена Тарзана была фермерской землей, и Петра подумала, что эти дома построили для мигрантов-рабочих. Теперь там помещались заведения мелких бизнесменов.

Косметика «Джованна Бьюти», бутик «Кожа и кружево», «Оптические иллюзии» и даже «Зоя, врач-консультант в области психологии».

Дворик находился по правую руку от кофейного домика, был окружен низкой деревянной оградой с калиткой. Там сидела единственная женщина.

Хорошенькая рыжеватая блондинка, примерно тридцати шести — тридцати восьми лет, волосы зашпилены деревянной заколкой.

За открытыми стеклянными дверями, Петра заметила несколько хорошо одетых женщин. Они смеялись, пили кофе. На западе Долины было на десять градусов теплее, чем в городе. Жарко. Но Эмили Пастерн предпочла встречу на воздухе.

Петра поднялась по ступеням, и женщина заметила ее, когда она открыла калитку. — Миссис Пастерн? Пастерн кивнула и взмахнула рукой. Что ж, пока все хорошо.

Подойдя к калитке, Петра поняла, почему Пастерн выбрала столик подальше от ресторана. На женщине был бледно-голубой топ, модные джинсы и белые сабо. У Пастерн была молочно-белая кожа, множество веснушек, а глаза — цвета охлажденного чая или какого-то другого напитка, который в данный момент был налит в ее бокал.

Возле ног лежала причина, из-за которой она выбрала дворик.

Такую огромную собаку Петра увидела впервые. Пятнистая, с массивными костями, уши купированы до маленьких выступов. На теле и на морде складками свисала кожа. Форма головы, как у бегемота. Собака уткнула ее в каменный пол.

Огромная, как бегемот.

Петра остановилась, потому что собака подняла голову. Осмотрела Петру крошечными глазками, окруженными красной каймой. Умные глаза. Ну до чего огромная! Верхняя губа приподнялась, обнажились зубы, как у акулы.

Эмили Пастерн нагнулась и что-то шепнула собаке. Глаза животного прикрылись, и она вроде бы снова уснула или что уж там делают сторожевые собаки в свободное время.

Петра не пошевелилась.

— Все нормально, — успокоила ее Пастерн. — Просто сядьте с той стороны.

Она указала на стул, стоявший дальше всего от собаки.

— Она спокойно себя ведет, если не стараешься слишком быстро с ней подружиться.

Собака приподняла веко.

— В самом деле, — сказала Пастерн. — Все в порядке. Петра поставила стул подальше от «бегемота».