Патроны чародея

Орловский Гай Юлий

Глава 7

На другой день, возвращаясь по той же дороге, перешли реку, разделяющую королевство Нижних Долин и Уламрию. Фицрой заметно повеселел, перестал оглядываться.

– Это уже твои земли, знаешь?..

– Что-то их много, – буркнул я.

– Какой ты скромный! А всем всегда мало…

– А мне много, – отрезал я и посмотрел на него с подозрением. – Что, попался?

– Где попался? – спросил он быстро. – Почему попался? Ничуть не попался!.. У меня просто никогда никаких сел и не было!..

Давай заедем по дороге, полакомимся молодыми перепелочками.

– Ты о ком? – спросил я. – Знаешь, я раньше о себе думал, что весь из дури, но вот смотрю на тебя и ужасаюсь, какой же я серьезный, оказывается… И даже, стыдно сказать, нравственный. Ты хоть слыхал о таком слове?

– Нет, – ответил он с интересом. – А что это?

Я отмахнулся.

– Ладно, не важно. Большинство знает, но не выполняет. А есть такие, что не знают, но такие нравственные, противно даже…

Он хохотнул.

– Да ты просто чудо!

– Знаю, – ответил я настороженно, – но если похвалил ты, то пора начинать бояться.

Он расхохотался, конь под ним с огромным удовольствием перешел в галоп, даже взвизгнул, как поросенок, а мой тут же ревниво бросился вдогонку, не желая уступать.

После короткой, но веселой скачки по гребням холмов рассмотрели внизу в долине отряд в дюжину всадников под знаменами Уламрии. Впереди пара явно глердов, богато и красиво одеты, за ними мужчины попроще, но с топорами и копьями, а за ними тянутся с десяток молодых женщин, связанных одной веревкой, что прикреплена к седлу последнего из всадников.

Отряд возвращается веселый и довольный, вскоре до нас донесся веселый гогот, смешки, но спустя пару минут я расслышал и женский плач, жалобный и безнадежный.

Фицрой сказал с интересом:

– И как? Выступим на защиту?.. Эти уламрийцы возвращаются с добычей!

– А земля точно моя? – уточнил я опасливо. – И те люди, что женщины, тоже мои?

– Точно-точно!

– Эх, – сказал я с тоской, – ну что ты за друг, мог бы и соврать… Как же достало… Еще не успел как следует, а уже достало!.. Ты не ошибся? Точно?

Он кивнул, на его жизнерадостном лице я рассмотрел неподдельное сочувствие.

– Типичный набег на соседа, – сообщил он. – Уже знают, что в соседнем глердстве сменился хозяин.

– И что?

– И наверняка дознались, – пояснил он обстоятельно, – что у тебя нет могущественной родни, которая может собрать огромное войско и в отместку разорить их села. Это вообще-то в первую очередь всегда узнают.

Я прошипел зло:

– Тогда придется… Покой нам только снится!..

– Хорошие слова, – одобрил он с удовольствием и потрогал рукоять меча. – Очень даже мужские.

– Думаешь, – сказал я зло, – мне нравится защищать кого-то?.. Да на хрен оно мне… Но раз уж это как-то на моих хиломогучих плечах, и все смотрят на меня, как щенки на маму… блин, что я могу сделать, как не?

Он молча смотрел, как я поспешно соскочил и торопливо снял мешок,

сам покинул седло и помог вытащить упрятанные в тряпочку оставшиеся патроны.

Я быстро-быстро установил винтовку на передних растопыренных ножках, заднюю не стал откидывать, стрелять придется часто, торопливо развернул тряпку с патронами.

Всматриваясь в окуляр, я напоминал себе, что здесь расстояние в четыре раза короче, чем до башни чародея, и я стремлюсь попасть не в спичечную головку, а посеять панику в рядах противника.

Пуля идет со скоростью в три Маха, идет беззвучно, выстрел донесется только через десять секунд, а его никак не свяжут с гибелью людей.

В магазине десять патронов, это значит, небольшой отряд будет уничтожен раньше, чем донесутся выстрелы.

– Начнем, – сказал я злобно.

Всадники уже проехали мимо. В прицеле вижу только их спины, да еще идущих сзади пленниц. Стрелять придется поверх их голов, но, к счастью, мы с Фицроем все еще на взгорье.

В прицеле появилась спина заднего всадника. Я едва не нажал на спуск, но передумал и поймал в прицел затылок вожака, затем для верности чуть опустил, все-таки двигающаяся цель…

Выстрел тряхнул руку, я тут же передернул затвор, дослал патрон и, припав в окуляру, поймал в прицел на этот раз заднего, а их вожак в это время медленно валился с седла.

Третью пулю засадил в грудь самого крупного мужика, что развернулся в нашу сторону. Широко распахнутый рот уже перекошен в командном крике, его просто отшвырнуло на конскую шею, почти выдернув из седла.

Фицрой повизгивал в восторге:

– Какие удары… Какие удары! Словно конь копытом… Ух ты, этого насквозь…

– Там всегда насквозь, – прошептал я, – с такого-то расстояния…

Рука почти автоматически досылала новый патрон, я ловил в прицел новую мишень, выстрел, Фицрой уже подает вторую коробку, сберегая ценные мгновения.

Вдруг он насторожился, быстро сунул мне весь ящичек и, выдернув меч из ножен, шагнул вперед.

Я нажал на спусковую скобу, вскочил, выхватывая из кобуры пистолет. С конским храпом и топотом кусты распахнулись.

В нашу сторону с низины выметнулись пятеро на разгоряченных лошадях. Мой пистолет задергался в ладони от частых выстрелов. Эти дураки не знают, что нужно уклоняться, прут великолепными мишенями, я стрелял и стрелял, наконец услышал крик Фицроя:

– Все!

Он вытер окровавленное лезвие меча об одежду всадника, которого срубил, сам вломился в кусты и пропал. Слышно было только, как бежит вниз, а еще вроде бы напевает нечто фривольное, совсем сумасшедший.

Я сложил винтовку и упрятал в мешок, оставшиеся патроны сунул обратно в ящик и бросил следом. Когда подошел к кустам снова, Фицрой уже далеко внизу что-то объясняет освобожденным женщинам, а они, взяв у застреленных из ножен ножи, бродят среди павших и с деловитым видом старательных хозяек перерезают каждому горло.