Патруль - не всегда добро
Шрифт:
Потом он пару дней делал вид, что меня на борту вообще нет. Готовил только себе, разговаривал только с Джокондой, и даже когда забарахлила система регенерации воды и из крана полилось что-то мутное и вонючее, заявку на ремонт сделал ей. С этим оборудованием пришлось повозиться, раньше я его не ремонтировала, но как оно устроено, конечно же, знала. Так что поломку хоть и не сразу, но нашла – заклинило клапан, через который подаётся один из реактивов для очистки. Клапан отремонтировала, но это же ещё не всё – пришлось прочистить и промыть трубу для чистой воды. Сама при этом измазалась, как кочегар на древнем паровозе.
Как-то незаметно мы с Леоном вновь
У него аж лицо засветилось, и он так шустро прыгнул в пилотское кресло, что я еле-еле успела отстегнуться и отскочить. Наш капитан запутался в страховочном ремне, пришлось срочно его выпутывать и пристёгивать к креслу, и я успела раньше, чем подошвами почувствовала слабенькую дрожь корабля, предвещающую скачок. Дрожь усилилась, и «Пора!» мы с Джокондой закричали почти одновременно. Леон с довольной улыбкой выставил максимальную тягу, я сразу почувствовала, как все мои мышцы напряглись от полуторной гравитации, скачок давно состоялся, но я дождалась, пока капитан сам не вернёт тягу к норме. Ему было трудно, но он это сделал.
– Ты в каждом рейсе проходишь через шесть же? – спросил он.
– Конечно, - ответила я. – А что? Считаешь это чем-то героическим?
– Нет, просто тогда понятно, почему у тебя такие накачанные мышцы.
– Скоро и у тебя такие будут. Когда давит шесть же, никто не спрашивает, хочешь ли ты их накачивать.
– Нагрузка сумасшедшая, конечно. Но я её выдержал! Оказывается, и от меня бывает толк! Я своими руками ввёл корабль в мнимое пространство!
Понятно, что способность дёрнуть по команде бегунок управления основной дюзой – совсем не такой уж большой толк, гордиться особо нечем. Но я не стала омрачать его радость. Хотя и промолчать было выше моих сил.
– Пространство Стоуна вовсе не мнимое, а самое что ни на есть настоящее, - поправила я Леона. – Его просто иногда так называют, потому что по формулам теории относительности получаются мнимые значения для расстояний, времени, массы и чего-то там ещё. Но на самом деле они за счёт квантовых эффектов не мнимые, а комплексные. Формулы вывел Милано, а Стоун придумал, как ими пользоваться при сверхсветовых скоростях. Или наоборот?
– И не так, и не наоборот, - ответила Джоконда. – Стоун выдвинул идею, как совместить теорию относительности со сверхсветовыми полётами, а Милано дала его идее математическое обоснование. Стоун к тому времени уже больше ста лет, как умер. Милано тоже не дожила до межзвёздных полётов.
– Милано - женщина? – удивилась я.
– После того, как я увидел, насколько непринуждённо ты чинишь унитаз, верю, что женщины способны на всё, - заявил Леон, довольно улыбаясь. – Ты, наверно, эту лабуду понимаешь. А я – нет.
– Не только не понимаю, но даже формул не знаю. Я же не навигатор. Да и навигаторы их не знают, мои родители уж точно. Зачем их знать? Программа для расчёта в любом бортовом компьютере есть. А в уме по ним всё равно не посчитаешь, слишком сложные.
Леон возрадовался ещё сильнее. Он стал что-то петь на незнакомом мне языке, а пока готовил обед из грибного супа и гречневой каши со слоновьим мясом, и то, и
За обедом он не столько ел, сколько извинялся за своё дурацкое поведение, обещал, что больше никогда не станет делать вид, что меня не замечает, потому что я такая замечательная, что меня невозможно не замечать, возможно только делать вид, что не замечаешь. Конечно же, я отлично понимала, чего он хочет, да и ничуть не возражала. Вот только слушать всю эту серенаду в прозе было невыносимо скучно. Но ещё я понимала, что если прямо сейчас прерву его излияния, он опять обидится, и может, даже ещё сильнее.
– Мы оба сегодня перенесли шесть же, - сказала я. – Теперь не помешает как следует отдохнуть. Ляжем спать не после ужина, а после обеда. Прямо сейчас. Попьём кофе, и ляжем. Тем более, на некоторых планетах в обычаях послеобеденный сон, по другому – сиеста.
– Слышал о сиесте. Но, Жюли, раньше ты уже включала шесть же, но не помню, чтобы тебе после этого требовался особый отдых, - напомнил мне Леон. – Почему так?
– Мы сейчас в пространстве Стоуна, а тогда были в обычном, - я несла такую отборнейшую чушь, что будь у искинов хоть зачатки чувства юмора, Джоконда сейчас не смотрела бы на меня осуждающим взглядом, а хохотала бы так, что тряслось бы всё пространство Стоуна.
Глава 19
Пришло моё время терпеть тяжкие женские дни, и Леон здорово расстроился. А когда я отвергла все его фантазии об альтернативных способах секса, расстроился ещё сильнее. Может, потому, что я, когда отвергала, показала ему кулак. И наступили эти дни удивительно не вовремя – близился срок замены разгона торможением, а это очередная невесомость. Я, конечно, бывала в невесомости много раз, и более-менее к ней привыкла, но это вовсе не значит, что она мне нравится. Даже если рядом никто не блюёт. Тут я припомнила ещё одну странность, их в этом рейсе уже было необычно много.
– Леон, через пару часов мы выключим двигатели, - сказала я. – Ты снова будешь блевать в невесомости?
– Прости меня, милая Жюли, - склонил голову он. – Я же не виноват, что мой вестибулярный аппарат так плохо работает.
– У тебя все аппараты плохо работают, - съязвила я. – Кроме одного, который ты готов пхать в любую щель. Но я не об этом. Мы с тобой уже дважды побывали в невесомости. Один раз ты блевал, другой – нет. Можешь это как-то объяснить?
– Сам долго над этим думал. Наверно, после тех диких перегрузок, что ты на меня тогда обрушила, даже мерзкая невесомость показалась мне благословением Матери космоса.
– Ты же понял, что ты сейчас выпросил? Джоконда, это возможно?
– Конечно, - кивнула она. – Только придётся разворачиваться чуть раньше. Экипаж, пятиминутная готовность к пяти же на протяжении двух минут!
Кряхтя и охая, Леон залез в свой гамак. Я беглым взглядом осмотрела кабину, выискивая что-нибудь незакреплённое, что могло бы улететь в невесомость. Пяти же я ничуть не боюсь, но при четырёх наводить порядок удобнее. К моему стыду, возле душа валялась начатая пачка женских прокладок, разумеется, моя, а не чья-нибудь ещё. Положила её в шкафчик, заперла дверцу, и уселась в пилотское кресло ещё до того, как Джоконда начала считать вслух от десяти до нуля.