Патруль времени (сборник)
Шрифт:
В университетском городке листва эвкалиптов бледно-зеленая с серебром, пахучая. Я не могу справиться с волнением. Конечно же, ведь что-то случилось с дядей Стивом. Но есть и другая причина: рядом со мной настоящий, живой детектив.
Мы идем по улице и сворачиваем налево.
– Мистер Эверард, чего вы хотите?
– Побеседовать с вами, как мы и договаривались. И побольше узнать о докторе Тамберли. Что-нибудь из услышанного от вас может навести меня на след.
Надо отдать знаменитому институту должное – он поступил правильно, наняв мистера Эверарда. Вполне разумный шаг. Ведь в проект дяди Стива вложены серьезные деньги. Он ведет научные исследования
Господи, что за мысли?! Оставим дешевый цинизм самоуверенным недоучкам.
– А почему ваш выбор пришелся на меня? У дяди есть брат, мой отец, он наверняка знает куда больше.
– Не исключено. Я собираюсь встретиться и с ним, и с его женой, вашей матерью. Но, по моим сведениям, вы у дяди любимица. Он рассказывал вам о себе, я прав? Речь не о секретах каких-нибудь, не о чем-нибудь особенном, просто мне нужно понять его характер, его намерения. Возможно, так удастся выяснить, куда он направился.
Судорожно сглатываю. Полгода прошло, а от дяди не было даже открытки.
– Ваш институт и правда ничего не знает?
– Вы уже задавали этот вопрос, – напоминает Эверард. – Ваш дядя – независимый исследователь, он всегда работал самостоятельно. Только на этом условии и соглашался брать субсидии. Да, нам известно, что он собирался в Альпы, но вот куда конкретно? Это же огромная территория. Мы обратились в полицию нескольких стран, куда он мог направиться, но его следов там не нашли.
Трудный выдался разговор. Настоящая мелодрама. И все же…
– Вы допускаете… насильственную смерть?
– Мисс Тамберли, мы ничего не знаем. Надеемся, ваш дядя жив. Возможно, он слишком рисковал. В любом случае мне необходимо понять этого человека. – Он улыбается, и на лице пролегают складки. – А сделать это можно, лишь опросив людей, которых он считает своими близкими.
– Видите ли, он всегда был себе на уме. Очень замкнутый человек.
– Но к вам питал слабость. Вы не против, если для начала я задам несколько вопросов, касающихся вас самой?
– Задавайте. Но не обещаю, что отвечу на все вопросы.
– Ничего слишком личного, вот увидите. Итак, вы учитесь в Стэнфорде, на последнем курсе. На чем специализируетесь?
– Биология.
– Это такое же широкое понятие, как физика.
«А он соображает».
– В основном меня интересуют эволюционные процессы. Может быть, стану палеонтологом.
– Метите в аспирантуру?
– Конечно. Без кандидатской степени в науку просто не пустят.
– Не обижайтесь, но вас легче принять за спортсменку, чем за ученого.
– Теннис, туризм. Люблю свежий воздух. А за поиск фоссилий в экспедициях еще и деньги платят. – Спрашивается, что тянет меня за язык? – Я уже нашла занятие на лето. Махну на Галапагосские острова, буду водить туристов. Если «затерянный мир» существует, то искать его надо там. – У меня вдруг щиплет глаза, все расплывается перед ними. – Это дядя Стив помог мне устроиться, у него в Эквадоре друзья.
– Вам можно только позавидовать. А по-испански говорите?
– Да, и сносно. Мы с семьей часто отдыхали в Мексике. Я недавно туда наведывалась, а еще несколько раз путешествовала по Южной Америке.
С ним удивительно легко вести беседу. «Удобный, как старый башмак», – сказал бы о нем папа.
Мы посидели на скамейке в университетском городке, выпили пива в студенческом клубе. В конце концов он все же пригласил
– Мисс Тамберли, вы мне очень помогли. Вряд ли даже сами догадываетесь, насколько полезна эта беседа. Завтра я встречусь с вашими родителями. А потом, наверное, вернусь в Нью-Йорк. – Детектив вынимает бумажник, а из него достает маленький белый прямоугольник. – Моя визитная карточка. Если еще что-нибудь вспомните, не сочтите за труд сразу позвонить. – И добавляет со всей серьезностью: – Пусть даже это вам покажется сущей мелочью, обязательно расскажите. От вашего звонка может зависеть жизнь.
Неужели дядя Стив работает на ЦРУ? Вечер моментально утрачивает всякую томность.
– Хорошо, мистер Эверард. Доброй ночи. – Я выхватываю из его руки визитку и убегаю в дом.
11 мая 2937 года до Рождества Христова
– Увидев, что двое часовых покинули свои посты и сошлись поболтать, – рассказывал Кастелар, – я мысленно воззвал к святому Яго и ринулся в бой. Одному попал ногой в горло, и он упал. Потом я извернулся и пястью ударил второму в нос, снизу вверх, вот так. – Движение было стремительным и яростным. – Он тоже рухнул. Я завладел своей шпагой, проткнул на всякий случай обоих и пошел выручать вас.
У Тамберли, еще не пришедшего толком в себя, возникла смутная мысль, что экзальтационисты допустили обычную ошибку: недооценили человека из далекого прошлого. Кастелар, конечно, не мог тягаться с ними по части знаний, но мозги у него работали ничуть не хуже.
И этим мозгам помогала свирепость, воспитанная столетиями войн – не безликих высокотехнологичных конфликтов, а средневековых поединков, когда вы смотрите врагу в глаза и рубите его собственной рукой.
– Разве вас нисколько не устрашило их… колдовство? – пробормотал Тамберли.
Кастелар отрицательно покачал головой.
– Со мною был Господь, и я чувствовал это. – Он перекрестился, затем вздохнул. – Я сделал глупость, не забрав у них оружие. Но больше таких оплошностей не будет.
Несмотря на жару, Тамберли затрясло. Он понуро сидел в высокой траве, под лучами полуденного солнца. Расставив ноги, положив руку на эфес шпаги, в блистающих доспехах, над ним высился Кастелар, словно колосс, оседлавший мир. В нескольких ярдах стоял темпороллер, за ним была река, она бежала к невидимому отсюда океану. Но берег успели заметить сверху, и до него было миль двадцать-тридцать. Пальмы, черимойи и другие растения свидетельствовали о том, что Тамберли и Кастелар остались в южноамериканских тропиках. По-другому и быть не могло. Американец смутно помнил, что с перепугу орудовал темпоральным активатором куда сильнее, чем пространственным. И как теперь быть? Проскочить мимо испанца к машине и сбежать? Невозможно. Будь он в лучшей физической форме, пожалуй, попытался бы. Как и большинство полевых агентов, Тамберли прошел курс боевых искусств. Это позволяло выдержать схватку с более сильным, но менее умелым противником. Однако жизнь любого кабальеро сопровождалась такими физическими нагрузками, что олимпийский чемпион показался бы хлюпиком рядом с ним. Сейчас Тамберли слишком слаб и телом, и духом. Он пришел в себя после того, как с головы сняли кирадекс, но самоконтроль пока оставлял желать лучшего. Кажется, будто мышцы выжаты досуха, в синапсы засыпан песок, веки налиты свинцом, а голова – как пустой горшок.