Паучиха. Личное дело майора Самоваровой
Шрифт:
«А вот ты бы могла?! Не сейчас, когда была молодая?»
…Вынашивая плод, Ольга скрупулезно соблюдала предписания врачей. Она подолгу гуляла, принимала по часам насыщенную витаминами пищу, следила за весом, а в холодное время года – за тем, чтобы ноги и голова были в тепле. Ольга вновь вернулась к привычному для нее образу «серой мышки», и соседи, наблюдая, как она сидит на лавочке с книгой или тащит в авоське несколько яблок и бутылку кефира, быстро потеряли к ней интерес.
Роды были легкими,
Теперь они виделись реже, в основном по выходным или в праздники, когда обе гуляли с малышками на детской площадке.
Но доверие, некогда сложившееся между молодыми женщинами, не исчезло.
Когда дочери Ольги было месяца два, ее милый друг внезапно исчез. Мать-одиночка была уверена в том, что ненадолго.
Наивность соседки поражала Варю, но, внимательно слушая Ольгу, она не спорила: разве можно походя отбирать у человека надежду?
Говоря Варе о своем печальном положении, Ольга была сдержана и немногословна, но Самоварова чувствовала, какие в ней бушуют нешуточные страсти.
Ольга редко говорила про своего украинца, но по тому, каким жадным взглядом соседка провожала каждого молодого мужчину, подходившего к подъезду, Варя понимала – она его ждет.
Когда Анюте исполнилось четыре, Варвара Сергеевна, залипнув в мучительном разводе с мужем, влюбилась в своего молодого начальника – тогда еще капитана Никитина. Горечью этих отношений (Никитин был женат) она, за неимением иной «жилетки», делилась с Ольгой.
Рассказывая ей о своем женатом мужчине (чье имя и статус она не раскрывала), Самоварова не рассчитывала на Ольгины советы и не нуждалась в ее оценке ситуации.
Молодость есть молодость. Когда эмоции зашкаливают, даже привыкшим быть закрытыми людям время от времени требуется выплеснуть из себя то, что ежечасно подтачивает изнутри…
Из нахлынувших, как нежданный дождь, воспоминаний Самоварову выдернул настырный звонок в дверь.
Она отбросила книгу и, резко встав с кресла, почувствовала, как закружилась голова. Запнулась о Пресли, который, как оказалось, дремал на коврике возле ее ног. Кот обиженно вскочил. Хозяйка поняла, что впервые с момента переезда кот снова, как в старые добрые времена, выказал ей доверие своей близостью.
– Лапушка, прости…
Прежде чем выйти из комнаты, Самоварова, преодолев головокружение, присела на корточки рядом со своим любимцем.
Она ласково взяла кота за мордочку:
– Прости меня, дуру слепую… Не больно тебе?
Пресли обиженно отвернулся, но не убежал.
– Что-то у нас разладилось… Так бывает. Но мы же все поправим, да?
Кот сердито напряг ушки и внимательно ее слушал, нервно подергивая хвостом.
– Я тебя не оставлю, – пообещала Варвара Сергеевна. – Переедешь вместе с нами, как только закончим ремонт.
В дверь больше не звонили.
Нехотя
Посмотрела в глазок. За дверью никого не было.
К Пресли, крутившемуся возле ее ног, присоединилась и выбежавшая из Анькиной комнаты Капа.
Самоварова приоткрыла дверь.
На площадке было тихо.
– Чертовщина какая-то… – забубнила себе под нос Самоварова и решительно распахнула дверь.
Открываясь, дверь обо что-то запнулась, и это что-то упало, рассыпавшись на дверном коврике.
В очередном черном мусорном мешке был все тот же набор: рыбная тухлятина, камни и грязные, с мертвыми пластмассовыми глазами, мягкие игрушки.
Инфанта ждала Петра Анатольевича в шумном сетевом кафе неподалеку от отделения РОВД, где он служил замначальника.
Она посмотрела на часы – Петя задерживался уже на пятнадцать минут.
От нечего делать она принялась рассматривать публику – слева и справа от нее, за столиками на двоих, разместились две влюбленные парочки.
Парочка слева была совсем юной. Судя по их удобной, бесформенно модной одежде – какие-нибудь студенты-интеллектуалы. Парень и девушка, сидевшие напротив друг друга, держались за руки и о чем-то тихо беседовали.
Парочка справа, мужчина лет сорока пяти и женщина лет тридцати, явно были любовниками. Они сидели, не смея прилюдно касаться друг друга, но их выдавали взгляды. Симпатичная блондинистая дамочка, громко рассказывая мужчине какую-то ерунду из жизни своей подруги, ласкала мужчину красивыми карими глазами, он же млел, то пряча от нее взгляд, то страстно, на долю секунды, впиваясь в ее лицо.
Инфанта почувствовала, что эти люди испортили ей настроение.
Мурлыканья и сюсюканья, все эти кокетливые кружева всегда были ей противны.
«Потом тот, что слева, бросит свою студенточку, как только папочка подыщет для него выгодную партию из семьи нужного человека, а те, что справа, через пару часов придут домой и будут там привычно лгать, чтобы сохранить худой мир в своих пропахших магазинными полуфабрикатами и тупыми сериалами квартирках…»
Когда Петя, заполняя своим грузным телом все пространство, вошел в зал, Инфанта с ходу на него набросилась:
– Дорогой мой! Ты совсем не уважаешь мое время!
Еле уместив задницу на узком стуле, Петр Анатольевич заухал в невидимый рупор:
– Радость моя! Богиня! Я все-таки при исполнении. Такого ща перца крученого к нам привезли, уф… – Он отер кулаком пот со лба.
С эндокринной системой у Пети давно было не в порядке, и это сказывалось на его неустойчивой потенции. Правда, после их сеансов и его вступления в придуманный им же орден, его дела на сексуальном фронте заметно улучшились. Истинная проблема Пети была в том, что он больше смерти боялся своей скандальной жены, и Инфанта научила его с ней взаимодействовать.