Паучий дар
Шрифт:
Келлен только сейчас заметил, что Неттл выглядит даже более бледной и отстраненной, чем обычно. Под глазами у нее залегли темные круги, словно она плохо спала.
– С тобой все в порядке? – спросил он.
– Келлен, ночью я говорила с Галлом, – медленно сказала она. – Сомневаюсь, что нам стоит и дальше вместе путешествовать по Глубокой Мари.
– О чем ты?
– Ну, у каждого есть свой якорь, верно? – Неттл избегала встречаться с Келленом взглядом и слова подбирала очень осторожно. – То, что не дает сорваться и… разбиться о скалы. А когда человек теряет последние
На миг Келлен посмотрел на Неттл глазами Расплетателя и почти наяву увидел выбившиеся нити, за которые можно было потянуть. Секреты, которые можно вытащить на свет, истории, которые можно размотать. Но Неттл представляла собой такой тугой клубок чувств, что Келлен знал: если он попытается, она не скажет ему спасибо.
– И что, по-твоему, я должен сделать? – спросил он не без раздражения. – У нас есть веская причина здесь находиться. Если мы не найдем Освободителей, то не поможем Канцелярии их схватить. А нам нужно, чтобы они арестовали проклинателей! Тогда у меня будет шанс с ними поговорить, и, возможно, я расплету их проклятия.
«И свое заодно», – подумал он, вспоминая, во что превратился камышовый стул.
Неттл глубоко вздохнула, словно собиралась что-то добавить, но потом с досадой покачала головой.
– Забудь, – пробормотала она и кивнула на хижины. – На нас все смотрят.
Люди выходили на деревянные переходы и пялились на новоприбывших с беззастенчивостью лесных жителей, увидевших что-то новое и, возможно, опасное. На мостках и причалах заливались лаем собаки. Больше всего было черно-белых, но Келлен разглядел парочку бело-бордовых, как у Дядюшки.
Когда лодка Келлена и Неттл подплыла к ближайшей хижине, одна молодая женщина посадила на насест ручного баклана, с которым ловила рыбу, и поспешила вынести им блюдо с крекерами из семечек, жесткими, как подошва. Вскоре после этого четверо мужчин перестали собирать плавник сетями на длинных ручках и пригнали свой плот к причалу, чтобы присоединиться к разговору.
От общения с жителями Глубокой Мари Келлену всегда становилось не по себе. Они разговаривали крайне неторопливо и не обращали ни малейшего внимания на паучков, которые сновали повсюду и ползали у них по лицу и одежде. Келлен думал, что эти люди ведут себя как лунатики, но он ошибался. В каком-то смысле жители Глубокой Мари были куда более бдительны, чем все остальные. Их инстинкты не дремали, ловя каждый подозрительный шорох. Они скорее напоминали оленей или певчих птиц, привыкших к постоянной опасности и неизбывному страху.
Местные обдумывали каждое свое слово, как путники, идущие по болоту, – каждый свой шаг. Не сболтни лишнего, или рыщущий поблизости совиный рыцарь украдет твои глаза, чтобы носить их в качестве украшения. Даже к рутинным делам они относились как к ритуалам и выполняли их со всем тщанием. Мести порог следует только так, и никак иначе, чтобы женщина с лисьим лицом прошла мимо твоей двери и не заглянула в дом. Из-за этого Келлену казалось, будто его со всех сторон подстерегают невидимые ловушки: оступишься – и ты пропал. Его одолевала тоска по верхним землям, где можно
Но что случится, если я нарушу все эти правила? Келлен почувствовал, как губы сами собой растягиваются в ухмылке.
– Что нужно людям в вашей деревне? – спросила Неттл.
Местные переглянулись.
– Вы тут вряд ли много наторгуете, – сказала женщина с бакланом. – У нас сейчас монеты не в ходу. – Имя свое она называть не спешила, как не спешили и ее друзья.
– Раньше мы закупались у странствующих торговцев, – признал один из собирателей плавника. – Но тогда у нас был ведьмин камень. Не принимайте на свой счет, но без него мы не отличим жемчужину от старого зуба.
– У вас правда был ясновидящий ведьмин камень? – спросила Неттл.
Ведьмиными назывались камни с естественным отверстием, проточенным водой или непогодой. Они пользовались большим спросом, поскольку позволяли разоблачать проделки Мари. В распоряжении Канцелярии имелось несколько крупных камней, через которые просовывали монеты или небольшие предметы, чтобы убедиться в том, что они настоящие. Поглядев сквозь ведьмин камень, можно было увидеть истинное обличье вещей.
– И очень красивый, – с печальной гордостью ответила хозяйка баклана. – С его помощью мы проверяли товары и монеты, принесенные чужаками. А как иначе узнать, что нам не пытаются всучить заколдованные листья или зачарованных ос?
– Но больше его у нас нет, – грустно поведал собиратель плавника. – Никто в этом не виноват, и ничего тут не поделаешь. Бедная девочка!
– Он вам все сейчас расскажет, – сказал его товарищ, кивнув на лодку в шести метрах от них. – Только об этом и говорит.
Лодка была завалена ветками и сучьями до такой степени, что напоминала кусок бобровой плотины, к которой кто-то шутки ради приделал корпус. В ней стоял юноша с темно-рыжими волосами и размахивал шестом, чтобы привлечь их внимание.
Когда Келлен с Неттл подгребли к «бобровой» лодке, Келлен понял, что рыжеволосому парню лет шестнадцать-семнадцать, не больше. У него было узкое умное лицо со впалыми щеками.
– Я хотел с вами поговорить! – выпалил он. – Я Пёс.
Келлен был настолько ошарашен необычным именем, что не сразу обратил внимание на то, как именно парень представился: «Я Пес». Не «Все зовут меня Псом» или «Можете называть меня Псом».
– Погоди-ка! – вырвалось у Келлена. – Это что, твое настоящее имя?
Пес чуть нахмурился, но потом сумел превратить гримасу в улыбку.
– Видели собак с красными пятнами? – Он кивнул на дома у берега. – Иногда здешние суки беременеют, хотя никто из наших псов за ними не бегал. – Парень бросил взгляд на шелестящий от ветра камышовый лес. – Тогда мы понимаем, что с ними спарилось существо оттуда. И щенки всегда получаются с винно-красными пятнами.
Пёс пожал плечами, как бы говоря: такое случается.
– Но ты-то тут при чем? – спросил Келлен.