Паутина противостояния
Шрифт:
Смотрел незнакомец на Тео, ему и пришлось отвечать:
— Так.
— Остатки Борисова войска?
— Ага.
— Чем теперь занимаетесь?
— Догадайся, — мрачно предложил Луминар. Увидел чуть приподнявшиеся брови, понял, что нужно ответить подробнее и нехотя продолжил: — С тех пор, как эта сука Клаудия возглавила Бруджа, жизни вообще не стало. Слышал небось о ней?
— Римская Шлюха, — пробормотал застегивающий рубашку Эрик.
— Тварь, — добавил Бруно.
— Насколько мне известно, Клаудия взяла курс на консолидацию кланов, — припомнил
— И стала прижимать свободных охотников, типа, чтобы челов не напрягать, — уточнил Бруно. — Что полное дерьмо.
Незнакомец на него не посмотрел, четко давая понять, что собирается слушать только старшего из Луминаров.
— Сначала Клаудия взяла в договор самые мощные семьи, состряпала с ними коалицию, установила правила, потом подгребла кланы поменьше, а теперь выискивает одиночек, вроде нас, — с горечью поведал Тео. — Убедила кардиналов, что прежнее поведение ведет в никуда, а челы настолько изменили мир, что любая выходка может привести к раскрытию тайны и массовой резне…
— Если нас найдут ублюдки Римской Шлюхи, придется подписываться под правилами, — добавил одевшийся Эрик. — Или уходить к неприсоединившимся — в Южной Америке и Африке пока свобода. Но надолго ли?
— А нам припомнят, что мы служили Борису, — вновь подал голос Бруно. — Так что…
— Так что нам остается лишь гонять по континенту, высушивать зазевавшихся челов и смотреть в мотелях сериалы про вампиров, — подытожил Тео.
— И ждать, когда вас достанут ребята Клаудии.
— Верно, — спокойно подтвердил масан. — Все верно.
Они кривили душой, когда говорили, что им не простят службу у Бориса. Простят. Не вспомнят. Знаменитый кардинал Луминар контролировал большую часть Северной Америки, и чтобы наказать всех, кто ему служил, пришлось бы вырезать огромное количество масанов. Клаудия демонстративно перечеркнула прошлое, объявила, что будет строить отношения с чистого листа, и тем удержала континент от кровавой междоусобицы. Эрик, Бруно и Тео могли остаться в Нью-Йорке, но не захотели. Не смогли. Они не просто служили Борису, они насквозь пропитались духом последнего истинного кардинала Луминар, его философией, его идеями, и не смогли заставить себя принять жесткие правила Клаудии.
— Мы охотники, — тихо сказал Тео. — Мы свободны.
— Это наша судьба, — криво ухмыльнулся Бруно.
— У нас есть гордость, — закончил Эрик.
Страх, вызванный скоротечным и неудачным боем, ушел, теперь масаны смотрели на незнакомца спокойно. Ждали его решения, но четко давали понять, что со своего пути не свернут. Смерть, значит, смерть. Они к ней давно готовы.
— Мне нравится ваш выбор, — негромко произнес нав. — Вы готовы умереть, но остаться собой. — Он выдержал паузу. — Мне не помешали бы такие помощники.
«Помощники?!»
Масаны быстро переглянулись.
«Какого черта?» — Этот вопрос читался во взгляде Бруно.
«Что он задумал?» — Недоумевал Эрик.
— Кто ты? — осторожно поинтересовался Тео.
Незнакомец улыбнулся, но промолчал,
— Ты — свободный нав?
— Что значит свободный? — не понял незнакомец.
— Не служишь князю.
— Ходили слухи, что в Москве объявился свободный нав, бросивший вызов Темному Двору, — объяснил Эрик. — Что знаменитая сплоченность дала трещину. Я не верил. Даже после того, как выяснилось, что навы объявили охоту на одного из своих.
— Никто не верил, — подчеркнул Тео.
Незнакомец оглядел застывших в ожидании объяснений масанов, после чего медленно и веско произнес:
— Сплоченность никуда не делась. Просто их теперь две. Одна старая, но скоро станет прошлой. Вторая еще более старая, и она станет будущей.
И масанам вдруг показалось, что не на бензоколонке сидят они, не в грязной комнате, а на дне холодного, наполненного тягучей Тьмой колодца. На самом дне. И беседуют они не с навом, нет, а с ней: с тягучей и холодной Тьмой.
— Кто ты? — хрипло повторил вопрос Тео.
— Ярга, — ответил нав так, словно это имя все объясняло.
— Ярга нанял трех бездомных вампиров? Вот уж действительно интересная, а самое главное — необычайно важная информация, — с иронией произнес Сантьяга. И поднял бокал: — Ваше здоровье, Схинки.
— Намекаете, что у меня, возможно, возникнут с ним проблемы? — Несмотря на смысл слов, в тоне Схинки не было беспокойства. То ли собеседник комиссара не опасался пыток, то ли понимал, что Сантьяга не прибегнет к ним в самом начале разговора.
— Я намекаю на то, что нужно промочить горло, — улыбнулся нав. — Только и всего.
— Вы разочарованы завязкой?
— Еще не знаю.
— Вот именно! — обрадовался Схинки. — Ведь часто бывает так, что занимательная и непредсказуемая история с головокружительным сюжетом начинается, как сонная сказка на ночь. В историю нужно войти, а не ворваться. Хорошая история не терпит суеты.
Схинки выдержал паузу и, поняв, что комментариев к его пламенной речи не последует, обиженно поинтересовался:
— Не хотите сказать, что во мне умер великий писатель?
— Зачем? — осведомился комиссар. — К тому же вы еще живы.
— Хотя бы из вежливости. Я слышал, вы необычайно хорошо воспитаны.
— Хорошие манеры несовместимы с лестью.
— То есть вы никогда и никому не лжете?
Сантьяга усмехнулся, диалог его откровенно забавлял.
— Ставите знак равенства между лестью и ложью?