Паутина удачи
Шрифт:
– Начпоезда собирается тетю Люсю прибить, – бросил он с ходу. – Ты позови кого-нибудь и туда сходи, к «семерке», а я побегу деда искать. Неспокойно сегодня.
Лена поставила сковороду на стол и кивнула, не задавая никаких вопросов. Саня уже бежал назад и думал о том, что у него лучшая мама на свете. Кто еще из пацанов может вот так сказать пару слов – и не сомневаться, что понят взрослыми до конца и, более того, сразу же воспринят всерьез? Олег ждал на шпалах.
– Тебе ведь Король нужен? Там, – указал он в сторону хвостового вагона.
Добежать до хвостового вагона – дело двух
– В лощинку пошли, – прищурился Король, щупая карман и убеждаясь в пропаже подаренного Береникой хронометра. – И деда дома нет. Вот старый упрямец! Точно, сунулся обойти поезд лесом. Он еще третьего дня грозился прицепиться к телеграфу и дать срочную, да по своей привычке – шумно, Ефим наверняка разобрал, стал приглядывать…
Рядом спрыгнул на рельс из вагона Саша, вопросительно глянул на Короля. Подтянулся Федор Буев, начальственно огляделся:
– Чего не работаем? Все заняты, а вам…
– И верно, все заняты не тем. Шабаш! – рявкнул Король, не слушая насупившегося от важности бригадира. Люди стали удивленно оборачиваться, и Король громко пояснил: – Корней пропал! Не найдем сейчас, в живых ему не остаться. Я полагаю, он там, за первым поворотом, туда и побегу с Сашей. Вы ищите двумя группами вдоль путей. Заморозок нам на руку, любой след виден.
– А я… – охнул Буев. Затоптался, озираясь. Люди привычно послушались Короля, стоило ему возвысить голос. – Эй, так и я с вами!
– Федька очнулся, – рассмеялся один из путейцев. – Не спешит Фролке докладывать, вот чудо.
Король и Саша уже бежали по шпалам, Саня припустился следом. В затылок дышал Олег, немного окрепший за лето на Лениных борщах. Бежать было страшно. Очнувшееся впервые по-настоящему чутье Сани, не желавшее ничего замечать во время практических занятий, теперь вещало вовсю. Виделось темное облако впереди и левее, за путями. Второе ощущалось позади, над поездом. И оба были в движении, оба разбухали и готовились пролиться большой бедой. А еще из неоглядной дали спешило, гонимое темным ветром, третье, совсем чужое и тоже опасное…
Король первым приметил фигуру деда в прогале безлиственного кустарника у телеграфной линии. Одним длинным прыжком одолел насыпь и помчался напролом. Саша ругнулся, споткнувшись, неловко скатился вниз и тоже заспешил по болотистой низинке, пару раз оглянувшись влево. Саня никуда не глядел, просто старался по мере сил не отставать слишком уж крепко от взрослых. Однако он едва миновал сырые, чавкающие камыши топкой болотины близ насыпи, когда отец и его напарник уже скрылись далеко впереди. Жидкая ледяная грязь налипла на штаны, сделала ботинки пудовыми и неподъемными, связала ноги, подсекая их при каждом шаге, словно и в ней копилась злая темная удача. «Сегодня целиком ее день», – запоздало сообразил Саня, подал руку отставшему Олегу и принялся тянуть его, ускоряя бег. Черный день. Оттого все дела шли криво, а решения запаздывали.
За густой черной сеткой кустарника крикнули, то ли командуя, то ли ругаясь. Сухо хрустнул выстрел, потом второй, третий. Лес вздрогнул от
Сразу стали видны три дырочки в любимой старой кожанке машиниста, две кучно, рядом, на груди, третья ближе к рукаву. А еще Саня с замиранием сердца встряхнулся, разобрав тот самый свет, которого уже и не ждал в этот день. Блестело нечто маленькое, но яркое. Олег всмотрелся, достал из сумки свой набор в кожаном футляре, судорожно вздохнул, ощупал грудь деда под курткой, залез глубже, тронул плечо. Размазал по лицу грязь пополам со слезами и обернулся к Королю:
– Он жив.
Король присел рядом и неуверенно похлопал по дедовой куртке. Тихонько рассмеялся, извлекая из внутреннего нагрудного кармана табакерку.
– Саня, ты видел хоть раз такую странную, неявную и в то же время плотно упакованную удачу? – спросил он, изучая серебряную безделушку. – Ренка такие вещицы не дарит зря.
Лицевая часть толстого серебряного узора крышки была в одном месте прорвана насквозь, табак свободно сыпался наружу. Рядом узор вмялся до самого донышка. Но серебро по-прежнему лучилось светом, не различимым обычным глазом, и цепко хранило две пули из трех.
– Помогите снять куртку, – прервал общее оцепенение Олег. – Плечо у него задето. Но, как мне думается, ничего опасного, мягкие ткани. Только крови теряет много, надо срочно остановить.
– Саша, делай в точности, что прикажет доктор, – велел Король.
Он выпрямился, расправил плечи. Глянул вверх. Саня тоже посмотрел. Тень над головами таяла. От путей уже спешили люди, кричали на бегу, спрашивали, цел ли Корней. А над поездом темное пятно все еще висело, это видел сам Саня и, теперь у него не осталось сомнений, нечто подобное различал отец.
– Пошли выручать маму. – Король помрачнел и зашагал через кустарник, больше не оборачиваясь в сторону деда. – Плохо, когда беда приходит не одна, Саня. Как бы не опоздали мы. Надо было мне Сашку к «семерке» отослать. Впрочем, от «бы» пользы мало. О сделанном жалеть поздно, о несделанном – тоже.
– Один ты бы их не сумел так быстро одолеть, – утешил Саня, изо всех сил стараясь не отставать. – Папа, а дед успел отбить телеграмму?
– Полагаю, что нет, – сразу отозвался Король. – И это плохо.
Он выбрался к самой насыпи, подал сыну руку и зашагал вверх быстро и уверенно, чуть не волоком втаскивая на крутой подъем Саню. Люди спешили навстречу, кивали, а услышав, что дед жив, светлели лицами. Кто-то додумался, что нужны носилки, в орешнике застучал топорик.
У поезда было тихо и пусто. Король шел не задерживаясь и не оборачиваясь. Добрался до «семерки», глянул на Саню: