Паутина удачи
Шрифт:
– Твоим отцом заинтересовалась магическая полиция. Даже Потапыч пока не может никак повлиять на дело. Имеется прямой приказ первого мага страны.
Я прикрыла глаза и еще раз кивнула. Яша немножко посидел рядом, ожидая хоть какого-то ответа, и ушел, не рискнув беспокоить снова. Вот теперь мне было страшно. Перед мысленным взором с удивительной и небывалой прежде четкостью возникло зеленое поле стола, шары – людские души. Я знала каждую, имела информацию об обстоятельствах и потому прекрасно понимала грядущие движения. Главная угроза исходно нацеливалась на маму, выглядела неотвратимой, весьма темной. Но люди – они ведь не бильярдные шарики. Не всякий безвольно поддается удару, не всякий ждет его, замерев на месте. Король – тут и вглядываться не надо, я папу знаю – сразу прикрыл семью, действовал решительно и не думая о последствиях для себя самого. Новое
Я открыла глаза. Рядом, само собой, уже стояла Тома с теплой шубкой через руку и очередным стаканчиком успокоительной настойки. Смотрела на меня со слезами в глазах:
– Бэкки, не надо так убиваться. Платон Потапович к тебе благоволит, он что-нибудь да придумает. И ректор Юнц нас не бросит, и мой папа. И даже Лешенька. Все обойдется. Идем домой, тебе надо отдохнуть, успокоиться.
Она так мягко и настойчиво укутала меня, что я и не пыталась спорить. К тому же отдых мне точно нужен. В покое легче проследить не только саму угрозу, но и положение находящегося в опасности. Наверное, я справлюсь, по крайней мере мне так казалось. Очередной удар в партии Вдовы еще не нанесен, и можно попытаться успеть что-то подправить.
Тома подняла на ноги весь пансион, прибежал врач, всполошилась директриса. Меня накачали снотворным и освободили от занятий на ближайшие два дня, заподозрив модную ныне у состоятельных людей мигрень. Ночь прошла без приключений и сновидений: лекарства сработали. Лишь под утро я впала в состояние, когда и думать удобно, и видеть свет везения легко.
Удача слоилась и плыла, я в полудреме была так основательно ею пропитана, что смогла-таки точно установить важное, ради чего стремилась к покою. Моя судьба странным образом неравнодушна к вокзалу Потапыча. Там меня облили грязью, там же я выиграла табакерку-метку для деда, оттуда смогла заполучить дивную сумочку работы Ушковой-младшей.
Теперь к вокзалу, а точнее, к тупику близ магического депо движется нужный мне вагон. И сегодня весь день для отца спокойный, равномерно серый. Значит, некто пока что пробует испортить жизнь Королю обычным способом. Немагическим и без вмешательства высоких чинов, я так полагаю. А вот ночь… Ночь чернее сапожной ваксы, бездоннее болота, из которого папа меня выволок давным-давно, выкрикнув новое имя. Нет в ночи света удачи. Для моих родных и для меня самой – нет…
К полудню я сделала вид, что мне весьма и весьма плохо. В пансионе изрядно перепугались, перевели меня в больничное крыло, снова напичкали снотворным, которое я с моим везением, само собой, успела незаметно выплеснуть в герань. Она тут живет давно, привычная, и не такое терпела от нас, мнимых больных. Врач ушел, велел меня не беспокоить до рассвета. Тома упрямо осталась.
– Что ты выдумала? – спросила она, едва шаги стихли вдали, за поворотом коридора.
– Врать бесполезно? – уточнила я.
– Абсолютно!
– Мне надо в город, на главный вокзал. Обязательно до сумерек.
Тома вздохнула и стала снимать с меня свою приметную душегрейку. Сунула сумочку, шляпку. Указала рукой на вешалку, где пристроилось на плечиках ее аккуратное пальто.
– Я так и знала. Забирай и иди. Маша обещала посидеть тут, изображая тебя, она вот-вот прибежит, едва занятия завершатся. Пожалуйста, не делай глупостей, мне Лешенька не простит, если с тобой что-то приключится. И сама я себе не прощу. Учти, до полуночи тебе времени дам, как всем глупым королевнам в сказках. Позже задержишься – подниму на ноги даже Юнца с Потапычем.
– Спасибо.
Я чмокнула ее в ухо, накинула пальто, поглубже натянула шляпку, открыла окно и спрыгнула в сад. Маша, лучшая наша с Томой подруга, уже бежала по узкой тропинке от главного корпуса. Поравнявшись со мной, сунула мне в руку ключ от садовой калитки. Подмигнула и полезла в окно, подобрав платье. Я помогла, махнула обеим, проследила, как они закрыли створки окна, как Маша сбросила пальто, легла и натянула одеяло до самого носа, а Тамара села дежурить возле кровати. Год назад эта Маша была такая гадкая девчонка… злее всех прочих донимала нас. Ее папа богат, ведет дела с самим Потапычем. Маше всю жизнь внушали, что это важно. Ничего, перевоспиталась.
Отперев калитку, я повесила ключ на завиток узора ковки, словно его тут по небрежению забыли. Побежала по пустой аллее, выбралась на узенькую дорожку, умеренно накатанную колесами карет, свернула к городку, до которого от нашего пансиона всего-то две версты. Смену устаревших верст на современные километры произвели недавно, все мы то и дело путаемся. Но Вдова непреклонна: прогресс требует унификации единиц измерений. Вообще странное дело, по общему мнению, она злыдня, чудовище и даже непонятно, человек ли, но зачастую принимает правильные и взвешенные решения. Страна у нас большая, мягкости и доброты не понимает, почитая за слабость. Взять хоть моего любимого Потапыча. Дай ему чуть больше воли – и станет страшнее Вдовы. Бешеный он. Азартный, умный, до дела жадный, в людях толк понимает – а собой управлять не может. Без пригляда вмиг поднимет цены на перевозки до заоблачных, запретит строить любые дороги в объезд рельсов и введет личную семейную монополию на выпуск паровозов. По крайней мере, мне так кажется.
Рассуждая о правлении Вдовы и Потапыче, я быстрым шагом преодолела две версты. Думать о постороннем полезно, поскольку становится некогда переживать о личном. Обед в лавках еще не закончился, а я уже купила себе билет на местный поезд, который через полчаса ожидания подошел, загрузил нас всех – аж пятеро пассажиров со всего городка! – и запыхтел, стараясь не нарушать расписание. Паровозик нас тянул пожилой, ровесник «Букашки», даже из его серии. Звук радовал привычностью. Ровный, уверенный, без сбоев ритма и посторонних шумов. Все же я внучка Корнея, хоть и приемная, в голосах поездов разбираюсь. Этот знает регулярное обслуживание и поддерживается в исправном состоянии. Значит, довезет нас до главного вокзала в срок, за один час сорок минут, и ни минутой позже или раньше. У Потапыча с расписанием исключительный порядок. Разве что вмешается его знаменитое самодурство… Но не сегодня, я чувствую.
Еще я осознаю, что мама уже в столице, совсем рядом, и для нее серия перемещений по полю удачи обернулась ярким и ровным светом нового места и интересного дела. Такой вот я нелепый пророк: предсказываю сбывшееся, задним числом. И то лишь в отношении хорошо знакомых не ошибаюсь. Леха добрался до уровня пси, он бы при желании наверняка сказал больше, произведя настройку по личности: состояние бы уточнил, обстановку, отношение окружающих к объекту изучения. При исследовании людей, хорошо знакомых ему лично, указал бы точный адрес в пределах сорока – пятидесяти верст. Тома и вовсе отсылает ему почти что связные мысли. Я поежилась. Как пить дать уже транслирует: «Береги Бэкки!» Бедный Леха в ответ часто и мучительно икает прямо на ходу, а сам торопится к Юнцу. Это мои предположения, выстроенные на логике, без всякого обращения к дару. Но мне они не очень нравятся. Не следует никому лишнему оказываться на путях, когда я возьмусь играть там с удачей. Я неопытна, наверняка такого натворю – сама потом стану удивляться. Да и маги Вдовы заметят, они опасны. Не говоря о самой Диване – о ней лучше даже не думать, чтобы не утратить настрой!
Наш поезд из пяти вагончиков притормозил возле устья рельсовой реки, впадающей в залив вокзала. Тут стальные потоки ветвились широко и причудливо. Мы мелкая рыбеха на большой реке Потапыча. Нам выделен боковой путь, старый и несущественный. Даже стрелку надо переводить вручную. Я встала и пошла к тамбуру, выверяя каждый шаг. Мне казалось, что подковки на ботинках оглушительно гремят. Нельзя ни разу оступиться. Раз-два-три. Остановка, смотрим в окно и зеваем, вежливо прикрыв перчаткой губы. Проводник мелькнул в старом, истертом стекле, вопросительно глянул на меня и отвернулся. Ничего мне не надо, просто встала и любопытствую. Снова раз-два-три-стоп, чуть погодить – четыре-пять. Открываем дверь, быстро скользим в сторонку, где, наконец, отдыхаем. Никто не заметил странного. Отлично, первая часть дела почти завершена. Я вышла, и никто на это не обратил внимания. Теперь я в тамбуре, возле двери, и тут, в стороне от окошек, меня из вагонов не видно. Можно спокойно достать выпрошенный у Томиного папы из чистого баловства квадратный универсальный вагонный ключ, вставить в скважину, опустить ручку – и дверь открыта.