Паутина времени
Шрифт:
Ее спутники, видя такой покой, незамедлительно устроились по сторонам от девушки, готовые в случае чего защитить ее, и вскоре тоже заснули.
Они уже не видели, как Вольфганг, еще какое-то время почитавший, со вздохом огляделся и, внезапно что-то увидев, поднялся на ноги. А потом спокойно отодвинул старинный стул и, сев на него, расположил учебник на незамеченном ими прежде письменном столе, вновь углубляясь в чтение.
***
Тата проснулась первой, от того, что у нее затекла на твердом полу спина.
Вольфганга в пределах досягаемости она поначалу не заметила и, недоумевая, куда мог деться немец, нахмурилась, продолжая осмотр помещения.
Впрочем, когда она, наконец, обнаружила его, изумилась не меньше.
Парень спал, сидя за столом, которого они вчера не заметили, сидя на стуле, который они тоже ухитрились не увидеть, спал, положив щеку на учебник русского языка, свесив одну руку и вытянув вторую на столешницу. Выглядел он в этот момент до такой степени очаровательно, что по губам девушки сама собою расплылась улыбка.
Она бесшумно приблизилась и, не желая будить молодого человека, осторожно убрала несколько прядей волос с его лица.
Вольфганг вздрогнул и проснулся.
– Guten morgen, – неловко пробормотала Тата, искренне смущенная тем, что потревожила сон их загадочного знакомого, – Ты так и читал всю ночь?
В том, что последнюю фразу Вольфганг не поймет, девушка не сомневалась, произнесла ее чисто автоматически, однако, надеялась, что парень уловит хотя бы нотки сочувствия в ее голосе.
Немец неожиданно заулыбался.
– Guten morgen, – кивнул он, неспешно поднимая голову, и внезапно прибавил, – Нет. Я спал. На учебнике… – он помялся, видимо, подбирая слова, потом уверенно продолжил, – Неудобно. Но…
Девушка, ошарашенная сверх всякой меры, уставилась на него, как кот на пылесос и, с трудом проглотив стоящий в горле комок, попыталась что-нибудь произнести.
– Ты… ты…
– Неправильно? – огорчился парень и, почесав в затылке, попытался переформулировать свое изречение, – На учебник… неудобно спать. Но я спал.
– Да нет, правильно, – голос Марка, разбуженного беседой, заставил его сестру, дернувшись, немного повернуться. Парень, серьезный, как никогда, внимательно смотрел на ее собеседника, уже неспешно поднимаясь с пола, и Тата почувствовала некоторое облегчение – решать странные проблемы она давно привыкла доверять брату.
– Вольфганг… – парень приблизился и, пытливо изучая взглядом лицо немца, нахмурился, – Ты прежде знал русский?
– Nein, – Вольф уверенно мотнул головой и, внезапно сам начиная что-то соображать, перевел ошалелый взгляд на учебник, – Я читал… но мало, заснул… Я говорю русский?!
Последний вопрос его прозвучал неожиданно громко, и Пашка на полу – единственный, кто еще продолжал спать, – недовольно завозился.
– Еще как говоришь… – девушка, наконец все-таки
– Не смешно, – огрызнулся ее брат и, тяжело вздохнув, окинул долгим взглядом помещение, – Что ж за чертовщина-то здесь творится… То я по-немецки говорю, то Вольф по-русски…
– Почему ты так называешь меня? – немец, которого этот вопрос, видимо, живо заинтересовал, чуть склонил голову набок, вглядываясь в нового знакомого. Тот пожал плечами.
– Сокращенный вариант имени. Разве нельзя?
Вольфганг глубоко вздохнул и, вновь опустив взгляд на учебник, печально улыбнулся.
– Можно. Так меня звал Фридрих.
Марк, на несколько секунд замолчав, задумчиво потер подбородок. В серых глазах его, при новом взгляде на немца, засветились искорки живого интереса, и девушка, прекрасно знающая своего брата, мысленно вздохнула, сознавая, что теперь он не отцепится от нового знакомого, пока не выяснит всю его подноготную. С другой стороны, приоткрыть для себя завесу тайны над личностью Вольфганга ей и самой хотелось нестерпимо… но для начала, наверное, стоило бы разбудить Пашку, чтобы потом не пересказывать ему.
Брата ее, по-видимому, посетила та же мысль, потому как он, быстро улыбнувшись, сделал знак немцу немного подождать и отправился будить друга.
Пашка спал, раскинув руки в стороны и тяжело дыша во сне. Глазные яблоки его под сомкнутыми веками дергались, руки подрагивали – парню определенно снился не самый приятный сон и, пожалуй, разбудить его стоило бы в любом случае.
– Паш… – Марк присел рядом с другом на корточки и легонько потряс его за плечо, – Эй, але, гараж, просыпайся! Уже солнышко взошло. Паш! – он тряхнул его сильнее.
Пашка застонал и, резко распахнув глаза, совершенно потрясенным, ничего не понимающим взглядом уставился на друга. Потом медленно моргнул, потряс головой и, глубоко вздохнув, провел ладонью по лицу.
– Ну и чертовщина… – с некоторым трудом выдохнул он, кое-как садясь, – Прикинь, мне, по ходу, Вторая мировая приснилась!
Вольф, от которого эта беседа, в тайне, разумеется не была, быстро глянул на девушку и неожиданно резко поднялся на ноги. В голосе его зазвучали какие-то жесткие нотки, щедро приправленные беспокойством.
– Война?
Пашка медленно повернулся к нему и, пару раз моргнув, неспешно склонил голову.
– Да… Ты это по-русски сказал? – он перевел взгляд на друга и громким шепотом уточнил, – Он что, по-русски говорит?
– Говорю, – Вольфганг, похоже, не слишком довольный обсуждением своей персоны, вновь опустился на стул, – Не знаю, как. Но говорить. Что ты снился?
Тата, которой неожиданно показалось, что некоторая трудность в составлении предложений со стороны немца вызвана тем, что он взволнован, шагнула вперед, мягко касаясь ладонью его плеча. Вольф благодарно улыбнулся, не отрывая, впрочем, внимательного взгляда от Пашки.