Паутина. Том 3. Призраки замка
Шрифт:
– Я вижу у вас тоже обед, – развязно проговорил он.
– А я вижу, вас не приучили стучаться, прежде чем входить, – резко ответила ему Юлька. – Прошу вас выйти из комнаты.
– Мне необходимо поговорить с вами, но вы сидите за закрытой дверью.
– Я покормлю ребенка и выйду в коридор, тогда и поговорим. А нет, так ждите, пока подойдет бабушка, чтобы посидеть с ребенком. Тогда я спущусь в холл и смогу уделить больше времени вашим вопросам.
Но полицейский будто и не слышал Юльку. Он сновал по комнате, что-то вынюхивая, присматриваясь, а потом остановился посреди комнаты и проговорил.
– О!
Юлька возмущенно посмотрела на непрошенного гостя.
– Вы пользуетесь тем, что я не могу вас выставить из комнаты, потому, как ни хозяйка этого дома. Но я могу не отвечать на ваши вопросы, так как моя жизнь вас совершенно не касается. Если хотите поговорить, я к вашим услугам, но только в свое личное свободное от работы время. Я не могу оставить ребенка и отвечать на ваши вопросы, а с ребенком я не могу сосредоточиться. Хотя я совершенно не понимаю, о чем еще можно говорить. Все, что я знала, я сказала.
– Я хотел бы провести эксперимент в вашей комнате. Вы не боитесь? – усмехался полицейский.
– Боюсь, еще как боюсь. Я даже не могу войти туда, чтобы взять из шкафа свои платья. И ваша идея мне совсем не по душе.
Юлька исподлобья посмотрела на полицейского. Он стоял перед ней самоуверенный и наглый.
– Вот и возьмете, что вам необходимо. Когда у вас обед, через полчаса? Вот и хорошо. Я буду вас ждать в вашей комнате. Вы будете не одна, туда же придут обе служанки. До встречи!
И он медленной походкой, довольного собой человека, вышел из комнаты.
– Индюк надутый! – в сердцах бросила ему вслед Юлька. Но дверь уже закрылась, и полицейский не слышал комплиментов в свой адрес.
«Вот черт! Придется идти в эту проклятую комнату. Слава Богу, я там буду не одна».
Полицейский вышел спокойной уверенной походкой и нельзя было по нем понять, что он был не то, что в гневе, он был в бешенстве.
«Эта девчонка сделала ему замечание. Ему, офицеру полиции, прослужившему ни один десяток лет в полиции и раскрывшему около сотни преступлений, а может и больше. Он не считал. А эта русская девчонка, он сразу понял, что она русская, хоть и говорит на французском без акцента, эта русская ни во что его не ставит. Говорит с ним без уважения, без страха. Она не понимает, что, если захочет, то сидеть ей в одиночке и родить в тюрьме, и ребенка не увидит. Все зависит от него. Конечно, ему не хочется терять отношения с Марий, он ее уважает, но Мария взяла под крыло эту девчонку, а дело повиснет на нем, как хомут на шее. Полицейский чертыхнулся с досады на свои мысли, на девчонку, на свою работу».
Перед дверью хозяйки комнаты он остановился.
«Зайти что ли, пропустить стаканчик, два? Ведь было разрешение от самой Марии».
Он нерешительно постучал и толкнул дверь. Дверь была не заперта. С минуту раздумывая, он решил, что ничего криминального не будет, если он возьмет ту бутылочку, которую сам же и открыл еще в первый визит, до обеда. Не разглядывая комнату, он прошел к бару, открыл его и взял наугад бутылку коньяка. Затем вышел и, не оглядываясь, направился в ту комнату, где нашли на кровати мертвую служанку.
«Интересно, это с какой стороны
Он постоял посреди комнаты, уже который раз осматривая ее кровать с балдахином, шкаф с бельем, кресло, туалетный столик с зеркалом. Вот и вся мебель, и маленькая ванная с туалетом. Прошелся по комнате, отхлебывая из бутылочки маленькие глоточки коньяка.
«Как было не заметить лежащую на кровати женщину. Это ведь не маленький ребенок, а большая, взрослая женщина. Что-то тут не вяжется. И зачем было этой служанке ложиться на кровать не в своей комнате?»
Он прошел к окну и задернул тяжелые дневные шторы.
«Да, так действительно комната погрузилась в полумрак. Но кровать отлично видно».
Он подошел к кровати и сел на нее.
«Да, давно что-то я не валялся на такой постели с женщиной. А пахнет как приятно ее подушка!»
Он откинулся на подушку в блаженной позе, отхлебывая из бутылки.
«Посмотрим, заметит ли она меня или нет»
Стало жарко, видно от коньяка. Он расстегнул пиджак и, стянув его с себя, кинул на кресло. Вставать не хотелось, приятно было лежать на мягкой постели, вдыхая тонкий аромат женского белья.
«Ну, где ты там задерживаешься?» – усмехнулся он про себя. От непрошенных мысленных образов стало еще жарко. Он расстегнул рубашку.
«В этой комнате особенно жарко, а может это коньяк или на меня действует так ее постель. И тут холодное, освежающее, прикоснулось к его разгоряченному телу. Ему казалось, что кто-то заботливо провел по его телу чем-то холодным и приятным. Не открывая глаз, он блаженно улыбался».
– Как мило с твоей стороны, что так приятно, и как ты догадалась, что мне жарко.
Он открыл глаза и крик ужаса, не похожий на человеческий, словно звериный вопль, вырвался из его горла и полетел по замку, пробивая толстые двери и стены.
Юлька ходила вслед за Танюшей по комнате, и все мысли ее занимал этот бесцеремонный полицейский.
«И что это он себе позволяет! Завалился не постучав, а если бы я была раздетой? – и тут же с досады стала ругать себя. – И как это не закрылась, хорошо хоть Тони в комнате не было. Совсем стала неосторожной. В этом замке можно ожидать в гости кого угодно».
Она с опозданием находила слова, которые могли бы поставить на место этого полицейского. Но время ушло, и от этого было досадно.
Устав бегать за Танюшей, Юлька посадила ее в кроватку, положила к ней игрушки и присела на диван.
«Что-то я стала быстро уставать последнее время. А что же будет дальше? Как я буду справляться с ребенком, если уже самой ходить трудно?»
Мысли ее прервал жуткий крик, даже не крик, а вопль, который ледяной лапой поставил на дыбы всю кожу на теле и сердце Юлькино забилось часто, а в ногах появилась дрожь. Она вскочила с дивана, когда раздался крик, а потом упала на него, так как ноги сразу подкосились. Через несколько минут в дверь забарабанили, и Юлька снова вздрогнула всем телом. Но услышав голос Марии Игнатьевны, подскочила к двери и повернула ключ. Дверь тут же распахнулась.