Паутина. Том 3. Призраки замка
Шрифт:
– Принесите мне чай в холл и баночку с вареньем и вазочку для косточек, как я люблю.
А она любила, прям с банки вылавливать вишни, а косточки собирала в вазочку, потом разбивала их молоточком и зернышки вишневые были для нее еще большим лакомством, чем сами вишни.
Жозефина подала на стол литровую баночку с вареньем и вазочку, и тут же на подносе стоял в чайничке горячий чай.
Хозяйка, не торопясь ела вишни, обсасывая каждую косточку и советовалась с Жозефиной о завтрашнем меню. Потом она поднялась из-за стола и с баночкой в одной руке и вазочкой в другой, подошла к окну.
– Мне показалось,
– Я в курсе мадам, – ответила Жозефина.
– Ты проверила приготовленные комнаты для детей и синьора с его женой?
– Все готово, комнаты готовы, обед тоже.
– Вот и хорошо, только что-то шторы висят небрежно, – и хозяйка стала поправлять шторы, Жозефина кинулась ей помогать. Но Мария Игнатьевна успела первой заметить кровь на стенке и когда Жозефина подскочила к занавеске, Мария Игнатьевна шагнула в сторону, так что Жозефина задела хозяйку, совсем немного, но этого было достаточно, чтобы Мария Игнатьевна, будто бы подбитая под локоть выпустила из рук банку с вареньем, кинув ее прямо в стену за шторой. С такой силой, что банка разлетелась в дребезги, а вишневое варенье обляпало стены, пол, шторы. Попало на платье хозяйки. Жозефина ахнула, вся побледнела, и замерла на месте, ожидая строгого выговора. Но Мария Игнатьевна, сделав строгое лицо, лишь с досадой проговорила:
– Ты иногда бываешь неуклюжей, Жозефина. На кухне это очень опасно. Скажи Софе, пусть поможет тебе убраться. И перевесьте шторы, возьми кремовые или салатовые, а можешь повесить бардовые, ты знаешь, подскажи Софье. Да стены и пол вымойте тщательно с мылом или порошком. Да поторопитесь, будет неприятно, если гости приедут, а у нас беспорядок. Чай с вареньем отменяется, расхотелось.
И она ушла, бесшумно поднимаясь по лестнице.
Жозефина облегченно вздохнула.
«Пролетела гроза, только ветерком дохнуло. Да, хозяйка изменилась, после того, как у нее родилась внучка. В другое время, если бы случилось такое, хотя бы год назад, вылетела бы с работы. А тут даже выговора не получила».
И она заспешила убрать то, что натворила, крикнула Софью и вдвоем за несколько минут все вымыли и развесили чистые занавесы, такие же бардовые, какие висели. Жозефина решила, что ни к чему привлекать внимание к случившемуся сменой занавесок. Мария Игнатьевна, зная Жозефину, как свои пять пальцев, на это и надеялась. Она даже спустилась по лестнице и наблюдала, как женщины занимаются уборкой.
«Вот и смыты кровавые следы. Еще бы придумать, где спрятать раненого. Комнат много, даже очень много, но за ним нужен уход, а если бегать ухаживать, обязательно кто-нибудь выследит. Так что же с ним делать? Кто в него стрелял? Может просто случайность? Не слишком ли много случайностей? Что же происходит в этом доме? – рассуждала Мария Игнатьевна, тихо передвигаясь по коридору. – Что-то я устала, нужно отдохнуть.
– Баю, баюшки, баю, не ложися на краю, – мурлыкала она вслух песню. – А то серенький волчок, придет, схватит за бочок. Она уже подошла к двери и вдруг увидела назойливого полицейского. Он стоял, прислонившись к стенке рядом с дверью.
– Что вы здесь делаете? – возмутилась Мария Игнатьевна. – Вы, что стучали в дверь?
Она стала совать ключ в замочную скважину, но ключ не пролазил.
– Юленька,
– Слава богу, вы никого не разбудили!
– Что же вы не заходите? – поинтересовался полицейский.
– Замок захлопнулся, теперь его можно открыть только изнутри.
– Так постучите, разбудите свою няню, пусть откроет, – настаивал полицейский и хотел сам забарабанить в дверь.
Но Мария Игнатьевна почти грубо оттащила его от двери.
– Нет, нет, проснется внучка и это будет концерт на весь вечер и ночь. Пусть спят, и я отдохну тем временем.
Она подхватила полицейского под руку, отойдем от двери, чтобы не разбудить детей. Давайте посидим, поговорим, только где нам уединиться?
– Можно у камина, – предложил полицейский.
– Ну, нет, там нам не дадут поговорить.
– Тогда зайдем в комнату вашей няни, она ведь пустая.
– Вы что шутите? Да я боюсь даже двери открыть и заглянуть в нее. Неужели вам ни страшно туда заходить?
Голос Марии Игнатьевны дрогнул.
– Ничуть, – возразил полицейский. – И я даже желал бы там поселиться, но вы предоставили мне другую комнату.
– У нас комнат достаточно, и моя няня, разумеется, в этой комнате жить не будет. И ни вас, ни гостей я не могу вселить в нее. Но закрывать ее я не могу, так как идет следствие. Вы ведь так говорите? Запретить входить в нее и находиться в ней я тоже не могу вам запретить. Но посоветовать не ходить туда, пока не выяснили, что произошло, я вам советую.
– Вы умная женщина и очень своеобразная. Что за песню вы пели, когда шли по коридору?
– Это колыбельная, я пою ее внучке.
– Вы пели на русском языке?
Полицейский внимательно посмотрел на женщину, которая опиралась на его локоть.
– Может, мы зайдем в вашу комнату или вы боитесь себя скомпрометировать?
– Нет, не боюсь. Можно зайти в мою комнату, но только я хочу вас предупредить, я женщина очень несдержанная и слишком быстра на расправу. Иногда не успеваю подумать, и придержать свой гнев в узде. Заходите, – она открыла дверь своей комнаты.
– Вы ее не замыкаете?
– Зачем? Ко мне никогда никто не зайдет без моего разрешения.
Большая комната с яркими шторами была светлой. Свет лился в окна, и казалось, что попал в лето. Разноцветная мебель, цветные покрывала на кровати и диване. Разного цвета кресла и много зелени, живая зелень заплетала стены, свисала с шкафов, стояли подставки с цветочными горшками, а возле зелени и цветы. И еще зеркала, которые отражали свет, отражали комнату. И было такое ощущение, что много, много, комнат, одна за другой, где цветы, разноцветная мебель и зелень, и еще солнечный свет лета.
Полицейский остановился, удивленно и растерянно рассматривая комнату и его смешное, почти глупое выражение лица, отразилось почти во всех зеркалах.
– Как вы можете жить в такой комнате? Это равносильно, что ночевать в лесу.
– Я привыкла, потому что мне это нравится. У всех есть свои слабости. Моя слабость, это лес и русские песни, колыбельные в особенности. Это все, что у меня осталось от моих родителей.
Она открыла бар, где был выбор, как в хорошем магазине.
– Что вы будете пить, коньяк, вино, ром или русскую водку?