Паутина
Шрифт:
Фома запел. Нову показалось, что лучшего голоса он в жизни не слышал.
Как да во лесу дремучем, по сырым дуплам и сучьям и по норам по барсучьим мы скучаем и канючим. Так зачем сидим мы сиднем, скуку да тоску наводим? Ну-кася, ребята, выйдем — весело поколобродим! Мы — ребята битые, тертые, ученые, во болотах мытые, в омутах моченные. Как4
Текст Владимира Высоцкого, искажен.
Все были поражены необычными словами, музыкой, голосом. Во время исполнения лесичи хмурились, хохотали, всплескивали руками. Минут на пять после того, как затих последний звук, в трапезной установилась такая тишина, что стало слышно, как под столом собаки грызут кости. Потом все повскакали с мест и принялись бурно выражать одобрение. Сам Кед Рой поднялся, взошел на помост, обнял мага и трижды расцеловал:
— Спасибо, распотешил. Ни разу такой песни не слышал. И смешно, и грустно, и плясать хочется! Вот что, Фома Беренников, оставайся-ка ты у меня при Дворе. Отведу я тебе наилучшую опочивальню, кормить стану по-княжески, только обещай, что не раз еще споешь песню-другую. Согласен?
— Кто же от княжеских милостей отказывается?
— Тогда другая просьба. А не мог бы ты спеть про моего препоганого предка Кеда Роя Желтуху? Вот же был мерзкий старикашка! И дочка его такая же. Страшней чуды-юды, а воображала из себя! Хорошо, что этот обжора-желткоед недолго покняжил… Знаешь такую песню?
— Знаю, — уверенно заявил маг, а юный чародей опять подивился: ну откуда он мог знать, что его попросят спеть именно про Желтуху? На ходу песни не сочиняются. Это ж каким ведуном надо быть, чтобы заранее сложить складную историю про то и про другое — о чем бы ни попросили?..
— Песня про Кеда Роя Желтуху, — объявил маг, когда князь спустился с помоста и поудобнее устроился в кресле, — и про его страшенную дочь Роевну.
После
— А что это за инструмент у тебя такой? — спросил Доходяга. — Никогда такого не видел. Уж больно красиво звучит.
— Микроорганчик называется, — сказал маг. — Раз он тебе понравился, то дарю, — и протянул князю блестящий инструмент с кнопочками. По размерам органчик как раз укладывался в ладонь. — Можешь сам играть, если у тебя слух хороший, а нет, так напой мелодию либо других попроси, органчик и подыграет. Только тогда обязательно нажми на вот эту рубиновую кнопочку.
Кед Рой нажал и запел.
— Барыня-сударыня, сударыня-барыня! — У князя оказался неожиданно приятный баритон. — Какою барыней ни будь, а все равно ее…
Органчик заиграл, и конец фразы потонул в задорной плясовой мелодии и общем хохоте.
Глава семнадцатая. Ведьмочка из печки
…отворяет баба сундучок, вынула маленький пузырек, намазалась. Только заслонка лязгнула, в трубу, значит, улетела.
Роя и Леса отвели в княжеские покои. Такой широкой и мягкой постели юноша еще не видел. Утомленные длинным и сытным застольем, спутники почти мгновенно заснули.
Проснулся Нов оттого, что кто-то принялся биться в раскрытом челе печи, ударяясь о под и свод.
— Кам Рой, — позвал Лес, — а у нас в печку кто-то попал.
Маг поднялся и заглянул в чело. Там было темно, но слышались чьи-то жалобные всхлипы и хриплое дыхание. Рой сунул руку в печной зев, ухватил и потащил. Выволок наружу девчонку лет четырнадцати. Лес снял со стола букет жар-цвета и осмотрел незваную гостью. Девчонка, на взгляд Нова, оказалась очень красивой. Черные волосы ее струились по плечам, под белой сорочкой, подпоясанной алой ленточкой, бугрились два крепких на вид холмика, из-под подола торчали босые ноги.
— Ты кто? — завороженно спросил юный чародей. В ютшколе девчонок не было. И после побега с ними он не сталкивался либо внимания не обращал, потому что все время попадал в такие переделки, когда было не до девиц. А тут у юноши просто перехватило дыхание.
— Я — Надя Ёжкина, — ответила гостья из печки таким сладким голосом, что у Леса ёкнуло сердце.
— Так ты — ведьмочка?
— Подружки не взяли меня на шабаш, — пожаловалась Надя.
— А как ты попала к нам в печку?
— Летела к гольцу Дырявому, на Лысую сопку.
— Одна?
— Я погналась за подружками…
— И упала?
— Ага. — Девчонка всхлипнула.
— Вот дуреха. Тебе что, тирлича не хватило?
— Какого тирлича? — Она широко распахнула васильковые глаза.
— Даже тирлича не знаешь? Как же ты взлетела?
— Когда подружки намазались из туеска и выпорхнули в трубу, я поднялась, а до того притворялась, что сплю, но одним глазком подглядывала, подобрала туесок и мазнула под коленками, как они делали. Меня тоже в трубу вынесло, только почему-то вверх ногами. Повисла я над крышей, подол на голове, вот стыдобушка-то! Хорошо, что в это время луна за тучку закатилась, никто в Колотилове моего позора не увидел…
— Так ты колотиловская? Девчонка кивнула.
— А что же дальше было, землячка? — спросил Нов и пояснил, что он родом из соседней деревни, из Берестянки.
— Дальше я подол подобрала, чтобы хоть что-то видеть, а перевернуться не могу. Тут ветерок налетел и понес меня. А куда — неизвестно. Лечу книзу головой, ничего под собой не различаю. Где земля, где небо? Потом вдруг меня куда-то забросило, вокруг темнота, сверху — камень, внизу — камень, все, думаю, пришла смерть неминучая. А тут — хватают и волокут, Матушки! Так и очутилась не знаю где…