Паутина
Шрифт:
– Ты не шутишь? – спрашивает Шестьдесят Вторая.
– Говори, – теперь серьёзность в голове Сорок Седьмого смешивается с любопытством. – О чём же ты думал?
– А вы примите меня в свою компанию? Будете дружить со мной?
Рины переглядываются, растерявшись от этого неожиданного вопроса. Сорок Седьмой решает всё же проявить осторожность.
– Это будет зависеть от того, что ты нам скажешь. Вдруг мы знаем об этом и без тебя.
– Да перестань ты, – Шестьдесят Вторая укоризненно смотрит на мальчика. – Конечно, мы будем дружить с тобой, Девятнадцатый. Рассказывай.
– Ну, хорошо. Мне всё равно нужно было с кем-то поделиться этим,
– Даже представить не могу, что тебе такого снится – мои сны меня никогда не пугали, – говорит Шестьдесят Вторая.
– Хотел бы я тоже сказать такое, – продолжает Девятнадцатый, – но не могу.
– Ну а дальше что? – дёргает его за рукав Сорок Седьмой. – К чему ты это говоришь?
– Сейчас всё поймёшь. Помните ту последнюю ночь, когда с нами был наставник Маро?
– Да. Ты так кричал, что он даже отпустил тебя раньше. Кажется, ты говорил что-то про собачку, – сказала Шестьдесят Вторая.
– Вот, вот. Всё дело в собачке. Она бросилась на него, когда он хотел войти в чей-то дом. Чужой дом. И тогда он ударил её. Ткнул ей чем-то в шею, и она повалилась на землю. Я испугался, мне стало жалко её, и я закричал. Вот тут-то и произошло что-то странное. Он услышал меня.
4
Девятнадцатый замолчал, наблюдая за тем впечатлением, которое произвели его слова на слушателей. Такого они явно не ожидали – сидят с застывшими лицами, а в немигающих глазах пляшет пламя свечей.
– Этого не может быть, – наконец произносит Сорок Седьмой. – Ты точно уверен, что он тебя слышал?
– Абсолютно. Когда я закричал, он чуть было не подпрыгнул: выпучил глаза, завертел во все стороны головой, пытаясь понять в чём же дело, а потом бросился бежать оттуда. Кажется, я его спугнул.
– Ну а в следующих снах он кому-нибудь рассказывал об этом? – спрашивает девочка.
– Вроде нет, он почти ни с кем не общается.
Они молчат, переваривая услышанное.
– Послушай, Девятнадцатый, а ты пытался повторить это ещё раз? В смысле, закричать, чтобы он услышал? – говорит Сорок Седьмой.
– Нет, что ты. Даже не думал об этом. А если узнает наставник Лейен?
– Да, тут ты прав. Предлагаю пока закончить этот разговор. Мне нужно обо всём этом подумать. Но мы ещё поговорим. Позже.
Он собирается встать, но Девятнадцатый удерживает его за руку.
– Ну, так что, мы друзья?
Секунду Сорок Седьмой недоумённо смотрит на него, потом понимает смысл этих слов и улыбается.
– Конечно, друзья. Мы все связаны одной тайной, так что можешь рассчитывать на меня.
– И на меня тоже, – говорит Шестьдесят Вторая.
5
Мы совсем забыли о настоятельнице Дома, хотя нам не следовало этого делать, так как оставили её в весьма непростой ситуации. С нашего последнего посещения центральной башни прошло совсем немного времени, а по меркам дома, вообще – мгновение, но даже за это время Анна успела подумать о многом. Всё то, чем она жила (разрешите для простоты употреблять именно это слово) в Доме, начало терять смысл. Её высокое духовное звание, служение, доверие, оказанное ей, сменяется теперь греховными поступками, растущими, словно снежный ком. От неё воняет серой, если говорить точнее.
Как же она могла допустить потерю контроля над ситуацией? Последние 200 лет в доме царил порядок и спокойствие. Одни рины постепенно сменялись другими, и ежедневная рутина этого процесса стала привычной. Два века безмятежности. Всё это время он не давал о себе знать, получив однажды от неё достойный отпор, правда, не без помощи наставника из блока 4А. Но и это вышло случайно, просто тот оказался в нужное время в нужном месте. Сейчас помощи ждать неоткуда – наставника давно уже нет в Доме, да и самой обращаться за помощью – значит признать своё бессилие, свою непригодность. А это грозит отлучением от службы и крушением всех надежд.
Ну вот, я только что сама признала, что надежда есть, думает Анна. Эта греховная мысль, и я доказала себе, что обратного пути нет. Неужели я обречена совершить это и стать проклятой?
Анна поднимается с кресла и подходит к окну. Осторожно открывает ставни и, приподняв подол платья, взбирается на подоконник. Ветер с жадностью набрасывается на неё, заставляя хлопать ткань платья и превращая тень от её фигуры в бьющегося в агонии призрака. Настоятельница спрыгивает на крышу (окна расположены очень низко) и медленно идёт к северной стене. Скоро она погружается в темноту, и лишь тонкая полоска месяца, словно чья-то ухмылка, висит над её головой.
Вокруг царит абсолютная тишина – в этом мире нет ни одного живого существа.
Всё здесь мертво, как и я, думает она. А я хочу жить. И подарить жизнь хотя бы одному ребёнку.
Мы возвращаемся обратно, а она продолжает идти, по-видимому, ночные прогулки для неё не в новинку.
6
Семёну в эту ночь тоже не до сна. Полчаса назад он вышел из дома, и теперь неторопливо идёт вдоль спящих пятиэтажек, стараясь не попадать в освещённые участки улицы. Семья, которую он выбрал, в полном составе уехала на дачу, в чём он сам лично убедился сегодня вечером. Каждую пятницу это семейство загружало в машину пустые эмалированные вёдра, длинный садовой плащ, несколько сумок (вероятно, с одеждой и едой) и не появлялось дома до воскресного вечера. Сегодня к обычному бархату добавился спиннинг, что значительно уменьшает шансы на их быстрое возвращение. А значит, всё пройдёт как надо.
У Семёна никогда не было наводчика – он выбирал квартиру сам. Следил за хозяевами, выяснял их распорядок дня, узнавал модель дверного замка. Для удачного дела должны совпасть множество условий: второй или третий этаж, дом без лифта, отсутствие сигнализации, не очень сложный дверной замок, никаких глазков в соседних квартирах. Уверенность в том, что хозяева не вернутся в самый неподходящий момент. Всё это совпадало не очень часто, к тому же, столкнувшись, хоть с кем-нибудь из жильцов в подъезде, Семён оставлял наблюдение и искал новое место.