Павел. Августин
Шрифт:
«Выше всего Ты поставил свободу, — скажет Христу Великий Инквизитор Достоевского, предтеча Антихриста. — Свобода их веры Тебе была дороже всего… Не Ты ли говорил: „Хочу сделать вас свободными“?.. Чудом не захотел поработить человека… жаждал свободной веры, а не чудесной, — свободной любви человека, а не рабских восторгов перед могуществом, раз навсегда его ужаснувшим». [32]
Миру спастись или погибнуть — значит сейчас, как никогда, принять или отвергнуть пред лицом Поработителя-Антихриста это неизвестнейшее слово Неизвестного: «Если Сын освободит вас, то истинно свободны будете» (Ио. 8, 36). Все еще самое неизвестное имя Иисуса Неизвестного:
32
Ф. Достоевский. Братья Карамазовы. I. Великий Инквизитор.
Имя это знает Павел, один из всех святых; что такое свобода Христова, знает он, как никто.
«Христос освободил меня от закона… смерти… Ибо тварь покорилась суете не добровольно, но по воле Покорившего ее, — в надежде, что… освобождена будет от рабства тлению» (Рим. 8, 2, 20). — «Всех врагов своих низложит (Христос)… Последний же враг истребится — смерть… Смерть! где твое жало? Ад! где твоя победа?» (I Кор. 15, 25–26, 55).
Радость освобождения от ига Закона у Павла есть радость отпущенного вдруг или бежавшего из тюрьмы человека. Петр, Иоанн, Иаков — все ученики Господни — начали уже привыкать к этой радости, уставать от нее. Но пришел к ним Павел и обрадовался по-новому, открыл источники новой, никем, никогда еще не испытанной, радости: «Кто во Христе, тот — новая тварь: древнее прошло, теперь все новое» (II Кор. 5, 17). Радость эта так нова, так ни на что не похожа, что новизны ее ослепляющей испугались все ученики: «Павел старался пристать к ученикам, но все боялись его, не веря, что он — ученик» (Д. А. 9, 26).
Вечность Закона и временность его — эта согласная противоположность, антиномия, — у самого Иисуса, так же как у Павла.
«Доколе не прейдут небо и земля, ни одна йота или ни одна черта из Закона не прейдет» (Мт. 5, 18). Это одно утверждение: закон вечен; а вот и другое, — закон до времени: «до Иоанна Крестителя… закон и пророки; от дней же Иоанна, царство небесное силою — (насильем над Законом) — восхищается, bi'adzetai, и только насильники, bi'astai, входят в него» (Мт. 11, 13).
Это понял Павел, как никто из святых: «Дан людям Закон (только) до… Христа» (Гал. 3, 19).
Первомученик Стефан — предтеча Павла Освободителя. «Это место (храм) разрушит Иисус и переменит обычаи (Закон) Моисея», — учит Стефан (Д. А. 6, 14). «Все это будет разрушено, так что не останется камня на камне», — подтверждает Стефана и Павла Иисус (Мк. 13, 2). — «Близко ветшающее (Ветхий Завет, Закон) — к уничтожению», — учит Павел (Евр. 8, 13). «Я пришел не исполнить, а разрушить Закон», — исказит или исправит слово Господне, в духе Павла, Маркион. [33]
33
Erich Klostermann. Das Matth"ausevangelium, erkl"art von d. dr. Erich Klostermann. T"ubingen: J. C. B. Mohr (P. Siebeck), 1927. S. 40. — Marcion ad Matth. 5, 17: ouk elthon pler'osai ton n'omon, 'alla Katalysai.
Все это и значит: между Законом и царством Божиим, — прерыв, «меч» рассекающий; «не мир пришел Я низвесть на землю, но меч» (Мт. 10, 34).
Этим-то мечом и доныне все христианство рассекается: что такое Христос, нового Закона начало или вечного — конец?
Павел, так же как Иисус, уже о Законе не спорит, а стоит вне Закона. «Ваш закон; их закон», — говорит Иисус, в IV Евангелии (8, 17; 10, 34; 15, 25).
Правы Иудеи, восставая на Павла, так же как на самого Иисуса, за то, что он «учит людей чтить Бога не по Закону» (Д. А. 18, 13). —
Правы Иудеи, когда на все оправдания Павла отвечают неистовым воплем: «Истреби такого от земли, ибо ему не должно жить!» (Д. А. 22, 22).
Павел такое же для них «проклятие», как «висящий на древе», Иисус (Гал. 3, 13).
Павлова учения о свободе не поняли даже ближайшие к Иисусу, ученики.
«Хочешь ли знать, неосновательный человек (Павел), что вера без дел мертва? — скажет Иаков, „брат Господень“, или неизвестный творец Послания Апостола Иакова. — Не делами ли (Закона) оправдался Авраам, возложив Исаака, сына своего, на жертвенник?» (Иак. 2, 17–21).
С Иаковом согласился бы и Павел; понял бы не хуже Иакова, почему на вопрос богатого юноши: «Что мне делать?» — Иисус отвечает не «веруй», а «делай»: «раздай нищим все, что имеешь» (Мк. 10, 17–21); понял бы Павел не хуже Иакова и это слово Господне: «Что вы говорите Мне: Господи, Господи! и не делаете того, что Я вам говорю?» (Лк. 6, 46). Первый вопрос самого Павла Иисусу, на пути в Дамаск, — не «во что мне верить?», а «что мне делать?» (Д. А. 9, 6).
Добрые плоды не могут не рождаться от доброго дерева, так же как дела — от веры; но дерево по плодам узнается, а не плоды — по дереву. Нет веры без дел, как огня — без жара; но жар — от огня, а не огонь от жара.
Если Павлово учение о свободе не понято людьми и доныне, то, может быть, потому, что учение самого Иисуса сделалось новым Законом, более тяжким и рабским, чем Ветхий Завет — Закон.
Механический закон необходимости — смерти, логический закон тождества: а + b + с, в причине, — а + b + с, в следствии, — отменяется у Павла, так же как у самого Иисуса, законом жизни — творчества: а + b + с, в причине, — а + b + с + x, — «свобода», «чудо», — в следствии.
Эта отмена мнимой «логики» — «механики» возможна для Павла потому, что «разум», nous, сочетается у него с «духом» пророческим, pneuma, «догмат» — с «опытом», в мере такой совершенной, как только у одного Иисуса. Лучшего «сосуда» нельзя было «избрать», чем Павел. Чудо Предопределения и заключается в этом избрании.
Самый язык Павла, когда он говорит о свободе, становится «согласно-противоположным», антиномичным, так же как язык Иисуса.
«Верою мы уничтожаем Закон? Никак; но утверждаем» (Рим. 3, 31). — «Божиим обетованиям противен закон? Никак» (Гал. 3, 21). — «Будем ли грешить, потому что мы не под Законом? Никак» (Рим. 6, 15). В этих «никак» — точно внезапные прерывы мысли, отказы от логики. — «Мудрость мудрых погублю, и разум разумных отвергну… ибо слово о кресте для погибающих безумие, а для нас, спасаемых, сила Божия» (I Кор. 1, 18–19).
Между «благодатью» и «законом» — такое же неразрешимое для Павла противоречие, как между спасением и гибелью, Богом и диаволом.
«Сила греха — Закон» (I Кор. 15, 56). — «Законом познается грех» (Рим. 3, 20). Только для того и «пришел Закон, чтобы умножился грех» (Рим. 5, 20). — «Весь мир виновен (по Закону) пред Богом, потому что делами Закона не оправдается… никакая плоть» (Рим. 3, 19). — «Если бы дан был Закон, могущий животворить (воскрешать), то подлинно, праведность была бы от Закона… но до пришествия веры, мы заключены (были) под стражей Закона… Закон был ко Христу детоводителем» (Гал. 3, 21–24). Нет, был стражем-тюремщиком и палачом-убийцей, потому что Закон «убивает грехом». Но если грех и смерть — от диавола, «человекоубийцы изначального» (Ио. 8, 44), то может ли быть рождающий смерть и грех Закон от Бога?