Pavor Nocturnus
Шрифт:
Я проследил за направлением костлявого пальца, прищурился, аж все лицо сморщил, но зрение не подводило — никого там не было! Вот кто так неумело меняет тему, я уже хотел научить, как правильно, но она и правда рванулась по улице впереди планеты всей. Ох уж эти дети, ни тебе забот, ни головных болей, ни даже спинных, а энергии хоть на ядерный реактор хватит, а мне уже не шестнадцать и набегался я сегодня на месяц вперед!
Тонконожка заглянула в переулок раньше меня, но я как сердцем чуял найти ДеВи примерно в третьем по счету. Гаденыш стоял к нам спиной, дышал, как табун лошадей после скачек, и, будто вентилятор, вертел головой во все стороны, кроме зада, очень даже целый и невредимый — к счастью или к сожалению, я так и не определился. И тут я уже хотел оставить сопливых, мол, нашли друг друга эти отпрыски Ромео и Джульетты, а теперь пусть сами разбираются,
Писклявый рупор с двумя косичками уже набрал воздуха для мощного оклика, но я вовремя заткнул ее пробкой ладони и нырнул вместе с ней за мусорные баки. И без ледяной стены за спиной волосы дыбом повставали, как-то подсознательно я понял, что лучше вообще не дышать, авось пронесет. Поэтому замер и держал соплячкин рот в узде, а та не стеснялась слюнявить ладонь — в другой ситуации скривился бы от гадости, но не до этого было.
В фильмах ужастиках все по-другому, потому что мало кто проживал нападение потусторонних тварей, вот и снимают всякую чушь. ДеВи не кричал, как девчонка, и первое время даже не двигался, то ли искал в себе талант гипнотизера, то ли сам попал под влияние какой-нибудь дряни, а нужно было рвать когти. Второе отличие в чудовище — оно не пряталось на стене или потолке в ожидании жертвы, а нагло и бесстыдно выползло на свет с чавканьем, хлюпаньем, хихиканьем, рычанием, причем всем сразу. Путевку в чужой желудок паршивец все-таки не хотел, очнулся и помчался на всех парах по переулку — мало того, что нас не заметил, это нужно еще постараться, так и притащил что-то уродливое за собой, просто молодец, герой! И вряд ли монстр будет таким же слепым, хотя шут его знает, сколько у него там глаз, один, два или пару десятков, каждому на вкус и цвет, но я лучше останусь в догадках.
Я опрокинул мусорный бак, прямо-таки оттолкнулся от него, чем придал нам скорости и в который раз всех спас — дело в том, что из контейнера вывалилась куча пакетов на весь переулок, и это нечто споткнулось о них, развалилось и барахталось, как каракатица. Сначала я не трогал мелких, тем более Тонконожка у нас мастер по бегу, но страх превратил меня в олимпийского чемпиона, я забыл про усталость, боли в мышцах и прочее нытье на жизнь, все это заглушал старый-добрый инстинкт самосохранения. Левой-правой (черт возьми, оно гонится за нами), левой-правой (только не смотреть, его видок мне ничем не поможет, а то и убьет всю надежду), левой, мать его, правой, и хватит уже думать о всякой ерунде! В общем, я тянул тонкую ручонку за собой, все боялся оторвать, и мы повторяли все петли за ДеВи — не то чтобы я доверял ему выбор безопасного пути, но от шока голова была забита совсем другим. Когда его уже можно было схватить за шиворот, он обернулся и скорчил такую смешную рожу, как если бы увидел что-то пострашнее всех монстров, то бишь меня, и только сильнее стал перебирать ногами. На такой ноте мы далеко не уехали бы, вот и пришлось взять их в подмышки, как собачонок — девчонка легкая, почти невесомая, а вот с паршивцем вышло труднее, тот весил заметно приличнее подружки, еще и брыкался, как если бы я ему тумаков собирался надавать, вот же… слов нет, в смысле приличных, других-то навалом.
Чуть не засмеялся от ситуации — где вообще эту полицию носит, когда она так нужна, хоть полюбовалась бы на акробатический номер, я выдался вперед и думал только про ноги, больше всего похож был на страуса с крыльями-сопляками по бокам. Все казалось, что слюнявая зубастая пасть с запашком гнили, уже готовится к прыжку, а щупальца тянутся к лодыжкам, и эта мысль придавала сил лучше всяких энергетиков. Я бежал переулками без разбору, чтобы запутать его (а для этого и себя тоже), оторваться нам, а не моему сердцу, которое уже предательски кололо в надежде на отдых. И подсознание опять сыграло со мной если не злую, так точно не приятную шутку — корочки глаз заметили свет в ближайшем магазинчике, прямо-таки маяк в нынешней ситуации, и подошвы заскрипели на резком повороте, аж задымились. Кто-то из малявок подцепил длиннющую ручку двери, а я ногой дооткрыл, прямо как цельный многоклеточный организм сработали.
Можно выдохнуть, мол, победа, справились, выжили и даже не потеряли ни одной ноги на троих!
И тут я услышал знакомые противные колокольчики над входом, карикатурно расслабил руки от удивления, и балласт из сопляков грохнулся на пол со звуком
Первым делом в глаз попал мой любимый зад, который я узнаю из тысячи, он был чуть выше кассового столика, идеальный по всем законам математики, как два золотых сечения. Оля соблюдала писанные, но мало кем читанные правила магазинчика, и всегда носила брюки под белую блузу, что отлично подчеркивало все выпуклости. Я уставился на не самое романтичное место моей мадонны по паре причин — во-первых, просто любил задницы, это же искусство, а природа лучший скульптор, тем более на любимого человека заглядываться вообще ежедневная обязанность, а во-вторых, только это и было видно. Она приставила лестницу между кассой и стеной и беспардонно вертела ягодками, пока копошилась на верхних полках, а все, что выше, закрывал огромный, как тарелка НЛО, плафон лампы. Видимо, переучет товара или что-то вроде, да и перед кем тут стесняться, в такое время шляются разве что полоумные парни, неадекватные дети и что-то уродливое у них на хвосте.
На самом деле, все было куда быстрее и уже через секунду я увидел родное лицо с чертами северных широт, даже выхватил себе улыбку — это надо же натянуть ее для такого позднего клиента в конце рабочего дня, другая бы крикнула гнусаво, мол, закрыто, не видно, что ли! И как же я скучал по всему этому, почему-то всерьез подумал, что она это для меня, но очень быстро уголки губ подбежали друг к другу, ямочки на щеках разгладились, а взгляд поплыл к берегам злости. Оля моргала, как если бы оценивала мою призрачность, то бишь что никакой я не фрукт воображения. Конечно же, из миллиона здешних магазинчиков угораздило работать до сих пор именно этому, именно в ее смену и когда я в таком дурацком виде.
— Оль, все потом, здесь опасно, — затарахтел я, — нужно выключить свет и срочно закрыться, а потом уйдем по-тихому. И есть что-нибудь железное и тяжелое, вроде ломика, так, на всякий случай?
Беспокойные детские рожи, страшные в своей натуральности, подскочили и сразу же прилипли лбами к витрине, чтобы высмотреть ту мерзость, которая будет тут с минуты на минуту. Это не убедило, но заметно смягчило Олю, а то без разговора вышвырнула бы меня отсюда с криком на всю округу, мол, налетайте, монстры, кушать подано — это я шучу, конечно, хотя и не уверен, ее аккуратная густая бровка дергалась в моменты раздражения, а сейчас прямо-таки танцевала.
Ох, не время, солнце мое светловолосое, для перепалок — давай сначала выживем, а потом уже ты меня убьешь!
— Тебя кто-то преследует? Вас точнее… Армани, кто эти дети? — засыпала она вопросами, но я не знал, как упаковать столько слов в короткий ответ, поэтому просто молчал. — Не важно… я лучше вызову полицию.
Оля запорхала к трубке хвостатого телефона, уже набрала бледной рукой пару цифр, и этот писк вывел меня из ступора, пришлось закричать:
— Стой! Оно… я хотел сказать, он, конечно же, он, страшный мо… мужланище уже ушел, небось. Просто рожа у него подозрительная и недобрая, но мне вообще мало кто нравится, зря только вызов сделаем. Хотя запереться не будет лишним, причем как можно скорее!
— Вам нужно рассказать, кого вы видели. Даже примерное описание и место может чем-то помочь.
Полиция и правда решала проблемы от самого монстра до развоза сопляков по домам, да и я могу выставить себя героем (так и есть вообще-то), но сказать мне им натурально нечего. Улица непойми-какая-мне-было-страшно-вот-и-не-запомнил, приметы точно такие же, ах да, еще в подвале школы на меня напал какой-то потусторонний бегемот — парни спишут это на помутнение сознания, а по-простому, совсем тю-тю, вот вам талончик в желтый дом, только не ешьте его, пожалуйста! И если это чудище из школы, то мы вроде как в самом безопасном месте города после нашей фабрики.
— Нам вряд ли поверят, — мягко сказал я. — Там что-то очень… нестандартное.
— Нестандартное?
— Очень.
— Армани Коллин! — проголосила Оля от возмущения, и на этот раз меня контузило не от любви. Ох не нравилось мне слышать свое полное имя, это сразу черный флаг и объявление войны, а тут и акцент на рычащую «р» пробивался. В общем, она облаяла меня на родном языке и вернулась на общепонятный: — Ты совсем страх потерял так издеваться надо мной?! Я понимаю, что тебе все равно, насколько сильно я переживаю за тебя и как долго не могу уснуть по ночам, но теперь тебе хватило наглости посреди вечера ворваться в магазин с детьми в подмышках и вместо объяснений, извинений — или хотя бы приветствия! — заговаривать меня каким-то бредом! Если все это шутка или способ помириться, будто ничего не было, знай: ты ботинок бесчувственный.