Pavor Nocturnus
Шрифт:
Она прикусила язык, проковыляла к скамейке и сбросила рюкзачный панцирь, который скорее походил на мешок из-под картошки. Я даже не останавливал долгое нудное рытье в каждом кармане — интересно, что ценного откопает у себя соплячка, и если не алмазы, так хоть бы бутерброд размером со слона, но там все куда плачевнее, просто лимонные леденцы и наполовину пустая бутылка с водой. Зря на съестное понадеялся, в животе сразу же заскребло от непитательной пустоты, и я достал бумажник, но купюры там волшебным образом не появились, а той горстки мелочи хватило бы на целое спасибо от нищего. И повезло ей, что пить тоже хотелось жутко, а то давно бы уже пинками под зад прогнал, она еще и нагло надавила на эту слабость.
— Я плохо город знаю. Давай я дам тебе что-нибудь, а взамен ты проведешь меня в магазин игрушек.
— За воду,
Без калорий, как показывает невольная практика, я могу протянуть хоть весь день на чистом энтузиазме, а вот за глоток воды сейчас готов был почку продать, ни о чем больше не мог думать — в общем, выхватил бутылку, как только она протянула мне ее на миллиметр, и высосал все до последней капли, как голодный бесстыдный клещ. Засохшие извилины расправились, и я забормотал:
— Что ж, слушай и запоминай, отсюда на автобусе ты доедешь до…
— Нет, — перебила Тонконожка мою словесную щедрость, — мне нужно, чтобы с нами был взрослый! Ты обещал провести…
— Во-первых, я сказал, что подумаю, и вроде бы нигде свою подпись не ставил, а во-вторых, за такую трату времени парой глотков воды ты точно не откупишься. — Я прикинул, чего бы такого ей ляпнуть, чтобы точно отстала; с этим паршивцем не хотелось видеться даже за кусок золота, тут дело принципа. — Вот притащишь мне какой-нибудь чизбургер, да пожирнее, тогда подобрею и соглашусь на многое.
— Но у меня нет денег, — объяснила она, будто я и сам не догадывался об этом.
— А это уже не мои проблемы! Такие варианты предлагает суровая взрослая жизнь — придется расшибиться в лепешку, если хочешь что-то получить.
Какая же гадость упорная, она оставила рюкзак и с серьезной миной поперлась к фургончику уличной еды на перекрестке. Я стал ждать представление, аж любопытно, что та придумает ради возлюбленного, за которым, видимо, уже охотится целая орава монстров, иначе и не представляю, почему мое участие ей срочно необходимо. Ростом она и не доставала до окошка, пистолета для ограбления не нашлось, а все люди вокруг вымерли — вот и пришлось ей идти ва-банк, плести ниточки лапши про меня, мол, я, такой противный старший братец, зажабился на обед для этой худющей деточки, небось, еще и отличницы, гордости школы и вообще лауреата Нобелевской премии. Парень в фартуке презренно нахмурился и чуть ли не в слезы ударился, заставляют тут бедного ребеночка из кожи вон лезть, а для жалостливого нокаута Тонконожка выдернула заколку из волос и предложила в обмен на еду, если так не захочет. Хорошо хоть, что он не согласился, а то на свободе кучеряшки смотрелись бы совсем дико, сдался на доброе дело в карму, но получил урок подлой детской сути — конечно, она не стала сразу же уплетать блюдо за обе щеки, будто с голодного края приехала, а пискнула благодарность и потащилась ко мне.
Этот город точно лишит меня итальянского гражданства, потому как это был один из самых паршивых чизбургеров в моей жизни — булки не первой свежести, котлета высушена в подошву и далека от родства с мраморной говядиной, а соус настолько бесхитростный, что хотелось пойти и показать мастер-класс, за такое у нас в академии отчисляли с потрохами! И все равно не было ничего вкуснее этой манны фастфудной в ту голодную минуту, а разве что единственный плюсик в виде размера, будто повар хотел накормить малявку до конца жизни, отменял все претензии. Назло ей, я даже не думал ставить рекорды по скорости, а чавкал так медленно, как мог, чтоб по количеству зубов, выжать из комка еды все соки и не уронить ни одной крошки на радость птицам. Только когда вытер салфетками каждый палец и губы, вспомнил, что Тонконожка все еще тут и надо выполнять уговор, который якобы дороже денег.
Я и правда думал, что наемся и будет плевать на все, но свое я получил, а ни с какими паршивцами встречаться так и не захотелось, вдобавок на сон разморило.
— Пойдем скорее, а то уже скоро темнеть начнет.
— А знаешь что… нет уж, спасибо!
— Что… Ах ты врун! — совсем запищала она от злости и раскраснелась.
— Это моральная компенсация за то, что возился с вами днем и вынес второе крещение.
— Ах так!..
Тонконожка вдруг посмотрела мне за спину и сказала, мол, пожалуется тем полицейским, что я ее преследую, хотя все, черт возьми, как раз наоборот. Да я и сам уже хотел сдаться в руки закона, пусть везут меня хоть в Алькатрас, только отцепите эту
На самом деле, не только продавец фастфуда здесь наивный дурак, а мне тоже еще учиться и учиться — это с виду Тонконожка была слабым дохлым созданием, а ноги-спички выдавали скорость гепарда на пенсии, звучит не очень, но для нее почти что комплимент. Мы срезали путь по аллеям, через клумбы роз, скамейки, беседки, будто в сцене боевика, не хватало только толкания людей и всего вокруг, чтобы меня замедлить. По бокам зрения все размыто, как на скорости в триста шестьдесят, я видел только гадкую цель, но не догонял от слова совсем — набитое брюхо тяготило к земле, у нее отличная фора получилась, да и сама, небось, наловчилась убегать от хулиганов. Хоть кричи, мол, люди добрые, ловите бандитку, но те и так все видели, оказались злыми и плевали на правосудие. И что-то сомневаюсь, что это было похоже на спешку к автобусу на остановке — паршивка то и дело опасливо оборачивалась, как если бы за ней гналась стая львов, а мое лицо натурально подходило под это описание, даже клыки от злости торчали и слюна пенилась.
Водитель уже собирался отчаливать, но паршивка махала рукой, стучала в стекло и чуть ли не якорем вцепилась в двери — да едь ты уже быстрее, чтоб тебя! Я мчался на красное пятно автобуса, как здоровенный бык на тряпочку, предвкушал, как дам оплеуху, а то и вообще в полицию поведу, аж руки чесались проучить эту наглость вселенского масштаба. Моя тень накрывала соплячку с ног до головы и под конец погасила всю надежду на морде, но тут проклятая створка смялась и мы почти одновременно затащились внутрь. Так и стояли у входа первое время, ситуация и правда непонятная, можно даже сказать, отвратительная, а веселая музыка из динамика прямо-таки издевалась надо мной.
Мужской бас за рулем не попал в тональность, еще и грозно потребовал купить билет или выметаться — мне стало до того лениво что-то выдумывать, да и вообще говорить, что я откопал в кармане смятый тысячу раз проездной и молча ткнул водителю.
Ершик усов над верхней губой недовольно подскочил и под ним раздались звуки:
— Это за одного. Девочка с вами? Эй, девочка, ты с ним?
Тонконожка закричала на весь автобус, как сирена, я тоже, но у нас получились самые противоположные в мире слова, то бишь да и нет. На нас смотрели, как на полоумных, уже не только водитель, но и старушки в первых рядах, мол, странно, подозрительно, сюда бы вызвать вагон полиции и лучше вместе с психиатром на всякий случай. А старушек же вообще опасаться надо, они сплетничают обо всем, что видят, а в последнее время все на взводе, обвинят меня во всех грехах человеческих и даже не заметят. Что ж, пришлось сыграть в этом спектакле.
— Ты же сама хотела заплатить, — выдавил я из себя всю каплю нарочитого актерского мастерства. — Да, Коралина?
— Ой, дядя Армани, я все в буфете потратила — там было тако-о-ое вкусное пирожное с кремом. Простите меня, пожа-а-алуйста! — заскулила Тонконожка жалобным голоском, посмотрите все, какой невинный ангелочек, а сама еле сдерживается от хихиканья. На меня тут же полилась тонна неодобрения в воздухе.
Людей в автобусе по пальцам рук пересчитать можно, но слезливые женщины мигом проглотили порцию вранья — вот сами бы и заплатили, раз я такой жадный родственничек (и смех и грех, кстати, — мы похожи, как курица и динозавр). Представление затянулось, готово было сорваться в любой момент, поэтому ничего не оставалось, кроме как вырвать кошелек у нее из рук, наскрести последнюю мелочь на проезд и оторвать ее от сердца, а в перспективе и от желудка. Ничего, когда-нибудь мы выйдем из автобуса, и я потребую все обратно — они с ДеВи и так сегодня отняли у меня кучу времени и в сто раз больше нервов, а еще и жертвовать ужином я не собирался. Сопливая худющая змея размечталась проползти на царское место у окна, но я пролез первым, слишком много чести и радости после всех уколов в спину.