Печаль на двоих
Шрифт:
— Как вы можете знать, чего я хочу, когда я и сама этого не знаю?
— Я знаю это потому, что мы с вами похожи. Мы обе хотим уединения и свободы. Разница между нами лишь в одном: я верю, что их можно обрести рядом с другим человеком — я могу их обрести рядом с вами, а вы рядом со мной, — но вас, Джозефина, в этом еще нужно убедить.
— И очевидно, вы считаете, что сможете меня в этом убедить. — Джозефина поднялась и поставила пустой стакан на стол. Впервые за вечер Марта, казалось, исчерпала все свои доводы и, сраженная неуступчивостью гостьи, молча уставилась на огонь. — Ну? — нетерпеливо произнесла Джозефина.
— Что «ну»? — растерянно переспросила Марта.
— Вы считаете, что можете убедить
— Я вас не понимаю, — нерешительно проговорила Марта, боясь поверить тому, что услышала. — Вы в этом уверены?
— Конечно, нет. Я ни в чем не уверена, и чем больше мы об этом говорим, тем меньше я уверена. — Она взяла Марту за руку. — Все эти разговоры меня просто убивают. Нет, разговоры в общем-то доставляют мне удовольствие, но есть минуты, когда они вовсе ни к чему, и, наверное, сейчас именно такая минута. — Похоже, Марта наконец вняла ее речам, но Джозефина не хотела ставить на пути к дальнейшему сближению никаких новых препятствий и тем не менее все же сказала: — Но мне надо быть уверенной, что ваши утверждения искренни: я имею в виду слова о понимании моей жизни и о том, что вы не собираетесь ее менять. Если же это были пустые обещания и через неделю, или месяц, или год вы придете ко мне и станете требовать большего, мне лучше сейчас уйти.
— Через год? — с плутовской улыбкой спросила Марта. — Раз вы рассчитываете на целый год, дело тут, похоже, серьезное.
— Нечего смеяться. Это касается только нас двоих, и никого больше.
Усмешка слетела с губ Марты, и она уставилась на Джозефину бесконечно долгим взглядом.
— Я была права, — наконец сказала Марта. — Они действительно серые. — Она нежно провела рукой по щеке Джозефины. — Уязвимы не только вы. Мы обе должны знать, на что идем.
Джозефина тут впервые поняла, что и для Марты это решение совсем не из легких. И то, что основой их отношений становилась взаимная незащищенность, придавало им силу.
— Простите меня. С моей стороны это было эгоистично. Просто…
— Я знаю, что вы хотели сказать, — прервала ее Марта. — Вам необходимо чувствовать себя в безопасности, и мне это понятно. Но здесь, Джозефина, не Инвернесс. И не Уэст-Энд. То, что происходит с нами, в этом доме, никого не касается. — Она улыбнулась и встала с места. — Подождите — я скоро приду. Мне не надо запирать двери? — Джозефина покачала головой и стала прислушиваться к удалявшимся шагам Марты. Когда через несколько минут хозяйка дома вернулась, она встала в проеме двери и протянула Джозефине руку. — Пошли.
Спальня, находившаяся в задней части дома, оказалась весьма привлекательной, со сводчатыми потолками, комнатой. Марта зажгла огонь, и пламя, бросая слабые отблески на кровать, придавало дереву густо-красный оттенок. Единственным ярким пятном в комнате была висевшая на дальней стене, написанная маслом картина, изображавшая деревенскую улицу и напомнившая Джозефине уголок Франции, куда ее возили еще ребенком. Все остальное в комнате было белое, и кругом царило безмолвие, казавшееся залогом обещанного Мартой покоя. Джозефину вдруг охватила неуверенность, и она, подойдя к окну, стала всматриваться в темноту: в отражении стекла увидела лицо Марты — в свете настольной лампы размыто-иллюзорное — и подняла руку, чтобы до него дотронуться, но ощутила под пальцами лишь холодное стекло.
— Что-то не так?
Джозефина покачала головой:
— Все это как-то нереально. Звучит, наверное, глупо, но мне даже страшно обернуться: а вдруг вас уже нет?
— После всех моих стараний куда же я денусь? — Марта поцеловала ее в шею.
Она взяла Джозефину за руку и повела к кровати. Они медленно раздели друг друга, и когда Марта наклонилась вперед, Джозефина, зачарованно застыв при виде
Нахлынувшие на Джозефину чувства изумили и ошеломили ее. Она медленно повела рукой вдоль живота Марты и вокруг грудей, ощущая под пальцами кожу, горящую желанием. Марта стала один за другим целовать кончики ее пальцев, а потом повернулась лицом к Джозефине, обняла и любовно провела рукой по ее телу. Джозефина ощутила одновременно восторг, возбуждение и умиротворенность. Интуиция подсказывала ей, что надо закрыть глаза и полностью отдаться всем этим чувствам, но взгляд Марты удерживал ее взгляд так же прочно, как и нежно обнявшая ее за плечо рука. Джозефина, даже если бы хотела, не в силах была отвести от нее глаз. Она дотронулась рукой до щеки Марты — как бы прося у нее прощение за то, что в ней сомневалась, и Марта прижала ее к себе еще ближе и принялась нежными поцелуями осушать скатившиеся налицо и шею счастливые слезы Джозефины. И в последовавшем безмолвии она изумленно подумала: как это ей могло прийти в голову, что Марта опасна?
Они долго лежали рядом, не говоря ни слова.
— О чем ты думаешь? — наконец спросила Марта.
Джозефина отвела взгляд, сомневаясь, стоит ли ей ответить.
— Ты ведь не хочешь разговаривать о прошлом.
— Почему бы не сделать исключение? У тебя такой грустный вид. — Марта старалась говорить беззаботным тоном, но слова ее прозвучали довольно вымученно и неубедительно. — Ты думаешь о человеке, которого любила и потеряла?
— Нет. Разумеется, нет. — Джозефина поцеловала ее. — Чего еще мне желать? Нет, я думала не о своем прошлом, а о твоем — о том, через что тебе пришлось пройти, когда ты была замужем. Мне невыносима мысль о том, как он обращался с твоим телом, какую причинял тебе боль.
— Он истязал мое сознание, не тело. Именно там и остались шрамы. — Марта грустно улыбнулась и провела рукой по волосам Джозефины. — Но и они затягиваются. Каждый раз, когда ты на меня так вот смотришь, он от меня отступает еще на один шаг.
Джозефина не стала спорить: раз Марта хочет убедить себя в том, что ее прошлое способно так легко отступить, не стоит ее разубеждать. Однако Джозефине с трудом верилось, что Марте удастся избавиться от воспоминаний о муже — особенно о том, к чему он ее вынудил, удалив от нее детей, — и полностью изгнать эту тень из своей жизни.
— В любом случае «Холлоуэй» не лучшее место, чтобы избавиться от призраков.
— Кто знает. По крайней мере у меня было время подумать о том, что произошло. Помню, я размышляла: не потому ли я тебя люблю, что ты оказалась единственной связующей нитью между мной и моей дочерью, которую я не знала. — Марта улыбнулась. — Но скоро я поняла, что дело не только в этом. И еще, помимо всего прочего, ты мне стала дорога потому, что познакомилась с Элспет перед самой ее смертью. Я пыталась связаться с приемной матерью моей дочери, — нерешительно добавила она. — Я послала ей из тюрьмы несколько писем, но они вернулись нераспечатанными. А потом, когда вышла на волю, я отправилась в Беруик увидеться с ней.