Печаль весны первоначальной
Шрифт:
Обе порешки кинулись в кусты, и стало видно, как их головы по-над водой плывут, рассекая медленное течение, на противоположный берег.
– Ты с ума сошла?
– спросил ничего не успевший сделать отец.
– Ты перепугала всех больше, чем эти выдры.
– Это не выдры.
– Вот как...
– что-то понимая, протянул отец-профессор.
– Значит, Нижний мир и его обитатели... Кулябе - кулябья жизнь. А не пора ли нам домой?
– Не пора. Я мяса хочу!
Они вернулись к столику, где уже пристроились Соня и Мирка. Ольга схватила недоеденный отцом шашлык и стала рвать кусками мясо.
– Мамочка,
Из глаз Ольги текли слёзы.
– Ракша на санскрите "демон"...
– задумчиво произнёс профессор.
– Кому пива? Кому сока?
– Мне фанты!
– закричала Мирка.
– А мне снова квасу можно? Шашлык вкусный.
– Кому ещё шашлыка? Блинов? Поп-корна?
Но все уже наелись, и Соня предложила Мирке поиграть в теннис. Они убежали снова на берег и долго перекидывали друг дружке жёлтый маленький мячик. К ним стали возвращаться и присоединяться беглецы - детишки-трусишки. Соня разбила группу на две команды и выставила приз - коробку карамельных конфет. Она умела общаться с детьми, умела из ничего сделать игру, превратить скучный отдых в забаву. Было видно, что это и ей самой доставляет удовольствие. Вокруг играющих стояли папы, большей частью смотрящие на Соню. Рядом с ними стояли мамы, большей частью следящие за папами. Леонид Михайлович решил, что негоже оставаться в стороне, когда играет команда любимой внучки, и присоединился к папам, хлопая от радости и крича: "Оле!", - когда детская Мирьямкина ладошка перекидывала мячик через прочерченную на песке черту.
– Она могла бы быть Машке хорошей сестрой, твоя Ассоль, - сказала Ольга присевшему за столик отцу.
– Или бабушкой...
– насмешливо произнёс отец.
– Вот, оказывается, как вопрос стоит... А по фигуре ничего не заметно. По крайней мере, пока, - так же насмешливо ответствовала дочь.
– Интересная ситуация может сложиться для Машки: бабушка младше мамы...
– Не может, - засмеялся Леонид Михайлович.
– Не вписывается в культурный контент.
– Да-да-да! Я помню твои лекции. Чужая бабушка - это баба-яга.
– Исходя из моих лекций, - сказал профессор, - ты с ней уже познакомилась. Нет?
Ольга замолкла. Но вскоре нашлась:
– А ты бы хотел изменить культурный контент в отдельно взятом университете?
Теперь замолк профессор. Он только туманно улыбался.
Но всё кончается - и воскресенье тоже. Соня распечатала коробку карамели и вручила всем проигравшим по конфетке, а выигравшим - по две. Какой-то малыш, не допущенный до игры родителями ввиду малого возраста, силы и роста, расплакался, и Соня, присев перед ним, что-то ласково ему говорила; когда он перестал реветь, она вручила конфету и ему. Проходя вместе с папой мимо столика, малыш спросил:
– А ты придёшь к нам в гости?
Соня, улыбаясь, покивала головой, а папа малыша тоскливо вздохнул.
– Она не баба-яга, - тихо произнёс Леонид Михайлович.
– Она ангел по имени Онька.
Но Ольга услышала.
Он довёз их до дома - сперва Ольгу и Мирку, а потом Соню. Мирка на прощанье бросилась челомкаться с Соней.
– Приходи к нам всегда, - просила она, глядя влюблённо на девушку.
– Пойдём-пойдём, - торопила мать.
И Мирьям ещё несколько раз оборачивалась по пути к ступеням подъезда и махала пальчиками на прощанье.
У
– Здесь квартира дедушки и бабушки. Дед сперва учился в МГУ, но когда организовали Физтех, перевёлся в этот институт. Он помогал Капице, которого Сталин выгнал ото всюду, что-то там строить в его сарае на даче. Знаю лишь, что он доставал какие-то кабели, провода и возил всё в Подмосковье. Когда узнали об этом, его с кафедры химической физики чуть не выкинули. После защиты диплома сослали сюда на Кулябский наш механический завод.
– Очень механический, - грустно сказал Леонид Михайлович.
– Начинал он начальником смены в цехе производства металлического кальция. Потом стал кандидатом технических наук. Семёнов или Несмеянов звали его к себе, но он уже осел, корни пустил. Квартиру получил сперва в бараке - годы-то были пятидесятые, потом смешно женился.
– Почему смешно?
– Да как-то приехала к нему незнакомая девушка с биофака МГУ и шёпотом попросила припрятать у себя маленький чемоданчик, который находился в чемодане большом. "Что там?" - спросил дед. Оказалась рукопись "Архипелага Гулаг", один из первых вариантов. Кто-то из друзей деда написал ему записку - Господи!
– на папиросной бумаге! спрятанной в пачке "Герцеговины Флор"!
– Вот житуха была - экстрим, как сказали бы сейчас, - засмеялся Леонид Михайлович.
– Наутро дед нагрузил девушку лесной ягодой, сушёными грибами, местными травами, вяленой рыбой и посадил в поезд. И она стала приезжать к нему каждые выходные. Почти.
– Почему нет? Только ночь переночевать в вагоне.
– Потом бабушка получила диплом, потом родилась моя мама, потом они получили эту квартиру. Дом, кстати, пленные немцы строили. Хорошо строили - подоконники такой ширины, что на них спать можно. А бабушка стала на заводе завлабом по биохимзащите. Давай выйдем? Воздух так прогрелся, что уже закат, а всё ещё тепло.
Они вылезли из машины. К воздуху лесной весны присоединился городской запах тополиных почек, круживший голову.
– Смотри, - сказала Офелия.
И с размаху стукнула теннисным мячиком об асфальт. Мячик подскочил и взлетел в воздух.
– Дай руку скорей!
Она схватила Леонида за тёплую ладонь, и мячик поднял их за собой в небо.
Они неслись сквозь холодеющий воздух ввысь, и небо становилось ярче, а солнце поднималось над горизонтом с запада, а земля внизу превращалась в расписную плоскую тарелку.
– Как тебе это удаётся?
– прокричал Леонид.
– Это простая физика! Сила притяжения между мячиком и Землёй меньше, чем сила подскока мячика. Поэтому он нас и тянет вверх!
– прокричала в ответ Соня и засмеялась.
Резкие воздушные потоки, нагоняющие озноб, неожиданно ослабли, и тусклый закатный свет солнца растворился во всём воздухе. В просветах облаков показалась жёлтая полоска земли, которая увеличивалась в размерах и обратилась в песчаный берег. На берегу возле плетня стоял отец. Он был молод, здоров, без деменции и рака. В углу рта у него сыпалась искрами папироска. Рядом стояла мать, ещё живая и красивая. Отец внимательно всматривался в воздух, что-то ища глазами. Вдруг он резко сорвал с головы кепку-шестиклинку и махнул ею. Мать засмеялась. Отец, улыбаясь, вытащил из фуражки майского жука и протянул его мальчику, который стоял рядом с его коленом.