Печальный демон Голливуда

Литвиновы Анна и Сергей

Вот и медлила, муженьку не звонила. «Если нужна я ему – сам откликнется. А заново соблазнять его не буду. Чай, нам не семнадцать лет – а, страшно подумать, все сорок пять».

Тем паче работу ее никто не отменял. А ее каждодневное дело становилось для Насти родом наркотика.

Как это понимать? А просто. Вот, скажем, сигареты – вещь сама по себе, разумеется, противная. Один дым и запах чего стоят. Однако если пристрастишься – удается, благодаря табаку, свои проблемы глушить. Забывать их, отодвигать, отводить на второй план.

Так и на работе: с утра пара встреч с клиентами, затем – деловой ланч, потом – на объект… Глядишь, в круговерти

забудется, что сын вырос, ты ему не очень и нужна, что муж ушел, старость подступает и красота, как ни крути и что с собой ни твори, с каждым годом блекнет. А ведь есть еще неотступные мысли о матери: где она? Зачем вернулась в Россию? Правда ли, что умирает? И думы об Эжене: он никогда ничего не делает просто так. Зачем бывший муж вдруг вынырнул, появился в Москве, что ему надо?

В тот день последнюю по времени встречу с клиентом Настя назначила в офисе. Вернер обычно Капитонову к заказчикам на этапе проектирования не подпускал. Слишком уж она была независимой и гордой, чтобы терпеть все придирки (зачастую совершенно не по делу) и покорно стелиться под клиента. А ведь от дизайнеров требовалось именно это. «Идеальный проект, – говаривал Вернер, – тот, о котором заказчик говорит: все придумал я, архитекторы только нарисовали!» Короче, требовалось раствориться в клиенте – к чему Капитонова решительно (особенно первоначально) оказалась не готова. Однако крутые горки бизнеса и не таких сивок укатывали. Приходилось, ох приходилось ей смирять свою гордыню и покорно кивать: «Да, Иван Иваныч. Хорошо, Иван Иваныч. Вы верно заметили. Вы здорово придумали». Вот и в этот раз: Вернер умотал в свою Германию, чтобы искать и отбирать на работу умельцев из числа бывших наших. Насте волей-неволей пришлось встречаться с заказчиком, обсуждать дизайн-проект. Очень тяжкое, между прочим, дело: ненавязчиво убедить человека, что его представления о прекрасном на самом деле нехороши и его дом за его деньги следует строить не таким, как он хочет, – иначе.

Вот и теперь вдруг возжелал заказчик перенести камин из гостиной – куда б вы думали? – в прихожую. Пришлось находить слова, чтобы он сам (сам!) от этой идеи отказался. Доводы: «Никто так не делает», или: «Не положено по СНиПам», или: «Некрасиво» – для клиентов обычно аргументами не являлись. «А мне нравится», «А я хочу так» или даже: «Кто тебе деньги платит: я или СНиП?» – вот и весь разговор. Думай, значит, как заказчика переубедить. А иначе в случае чего дизайнер виноватым будет: куда смотрел? Почему раньше не предупредил? Все находки и успехи клиент обычно приписывает самому себе. А уж любую ошибку или огрех обязательно возлагает на архитекторов и строителей.

Слава Богу, сегодняшний заказчик был человечек настолько привыкший к главенству женщин, что к аргументам Насти хотя бы прислушивался. Он ведь и сам на деле лишь муж своей жены, живет тем, что выполняет указания супруги и тещеньки. Теперь, к примеру, постройкой дома для них занимается. А благоверная его – судья, и остается только догадываться о том, откуда у нее взялись миллионы на строительство особняка в ближнем Подмосковье.

Наконец, Капитоновой с четвертой попытки удалось сформулировать аргумент, который подействовал на лысого, плюгавого мужика: «Прихожая ведь помещение по своим функциям проходное. Пришел – разделся. Оделся – ушел. А тут вдруг камин. Ни у кого даже желания не появится его рассмотреть, посидеть у камелька. А будет он в гостиной – вы шкуру оленью или медвежью бросите, кресло

поставите, сядете у огонька, ноги вытянете, станете виски попивать. Знаете, как у меня муж – приедет в пятницу после трудовой недели, усядется и готов часами за пламенем наблюдать». И хоть это дважды вранье, не было на даче у Насти камина, и не сиживал, соответственно, рядом с ним супруг (даже трижды ложь, потому что и мужа, собственно говоря, в последнее время вблизи не наблюдалось) – однако на клиента подействовало.

Потом пришлось бороться с желанием контрагента объединить все ту же прихожую (далась ведь ему!) с гостиной. Подействовал довод: «Представьте, гости пришли, ботинки снимают, и тут же, в пределах видимости, стол накрыт!» А после удалось уговорить в доме, проектируемом в стиле шале, отказаться от хай-тековой, без перил и балясин, лестницы. И убедить, что массивная каменная беседка в саду в классическом стиле, с ионическими колоннами рядом с домом, построенном в альпийском стиле, смотреться не будет.

Словом, закончила и отвязалась от заказчика Настя только в половине девятого. Ощущение – будто трактор вытянула из трясины. Столько крови он выпил – и ради чего? Чтобы она пополнила счет фирмы на пару поганых тысяч евро. А в конечном итоге, чтобы в Подмосковье появилась еще одна громадина. И чтобы, раздуваясь от гордости, жена-судья и муж ее хвастали бы перед гостями своим отменным вкусом – который на деле лишь заимствован у Насти с Вернером.

Она надела дубленку и пошла по опустевшим коридорам НИИ (как и многие фирмы средней руки, они снимали офис в близком к разорению научном институте). Срочно хотелось как-нибудь забыться от поганой действительности. Например, влюбиться. Или хотя бы напиться.

А на стоянке автомобилей, где был припаркован лишь капитоновский одинокий «Лексус», ее ждал сюрприз: Эжен. Словно услышал мысли Насти!

Сологуб сиял начищенным самоваром.

Евгений вытащил руку из-за спины и протянул ей букетик – скромный, но дорогой и, похоже, собственноручно им составленный. Потому как блистали в нем любимые Настины ирисы и тюльпаны.

– С чего вдруг? – изумилась она.

– А ты не помнишь?

– Нет.

– Странно. Сегодня день нашего бракосочетания. Больше того – серебряная свадьба. Двадцать пять лет назад мы с тобой расписались.

У Насти вдруг мгновенно закружилась голова. И вспомнилось свадебное платье, в котором не было карманов и не положишь две копейки, чтобы позвонить адвокату, и мысль о том, что все ее предали: и мать, и Эжен, и даже Арсений. И жалость к Арсению, который страдал безвинно, и она своей свадьбой с Сологубом его предавала. Как оказалось потом, именно в тот день оглашали Сенечке приговор.

– Откровенно скажу: не самый лучший день в моей жизни, – грустно улыбнулась она.

– А в моей – лучший. И я хочу его отметить.

– Мы б его отметили, когда б ты не бросил меня в Венеции. И не предпочел мою мать.

– Ты первая сбежала от меня к своему Сенечке. Но ладно, дело прошлое. Не хочу, чтобы мы сегодня ссорились. Для меня ведь наша свадьба – лучший день в жизни. Давай, поехали.

– Куда?

– Увидишь. И не пожалеешь. Ты же знаешь, я умею выбирать места.

– Точно, – вздохнула Настя. – Умеешь. Что ж, если только ненадолго. Завтра рабочий день. Хочешь на моей машине ехать?

– Нет. Тебе надо выпить. А я сегодня сачкану. Ради тебя. Мой «Мерседес» на улице. А твоя машинка пусть постоит здесь до завтра, отдохнет. Я тебя потом до дома провожу.