Печать дьявола
Шрифт:
– - Я не верю в колдовство, Гиллель.
– - А в привороты, Риммон?
– - насмешливо спросил Гиллель. Губы его раздвинулись в какой-то механической, деревянной улыбке.
– - Да ну вас, Хамал! Будь можно колдовством мужчин заманивать, у Хеллы Митгарт были бы любовники!
Хамал нервно расхохотался. Отсмеявшись, заметил, наклонившись к Ригелю:
– - Представьте, Эммануэль, нашего красавца мсье де Невера и Хеллу Митгарт у алтаря...
Эммануэль обладал живым воображением, и нарисованная Гиллелем картинка на мгновение вызвала оторопь, потом -- улыбку, сменившуюся тихой болезненной грустью. Морис и Сибил...
Хамал
После обеда Хамал напомнил Эммануэлю о книге, обещанной ему. Эммануэль ничего не обещал Хамалу, но понял, что тот хочет остаться с ним наедине. Он кивнул, и они направились к нему в комнату. В коридоре Гиллель напевал под нос какую-то шансонетку, смеясь, рассказал, как пытался уговорить Риммона сходить в городе в варьете, а сам то и дело поглядывал на Ригеля. Эммануэль, наконец, смог сформулировать свои ощущения.
Хамал солгал ему. Всё совсем не так. Хамал боится чего-то. Он напуган до полусмерти.
Глава 17. Оборотень
И под личиной внешней скрыта личность,
которой мы вовек не разгадаем...
– - И.В. Гёте, "Фауст"
Едва они оказались в гостиной Ригеля, Гиллель сам наложил на дверь засов и дважды провернул ключ в замке. Выдержка начала изменять ему. Он рухнул в кресло, вцепившись руками в волосы. Ригель присел на краешек тахты и терпеливо ждал. Страх Хамала передавался ему.
– - Это ужасно, Ригель.
– - Рассказывайте же, Господи!
Хамал поднял на него больные глаза.
– - Старик Моозес знает меня с пелёнок. Почти год до поступления сюда я работал с ним. Он любит меня как внука своего друга и невероятно высоко ценит как сотрудника. Говорит, что у меня великолепная интуиция. Вы знаете, Эммануэль, на чём она основывается. Я помог ему заработать на клиентуре сотни тысяч.
– - Он сглотнул слюну, и руки его конвульсивно сжались, -- Моозес обладает огромным опытом и отточенным умом. Обмануть его невозможно...
– - Гиллель снова замолчал. Эммануэль боялся пошевелиться.
– - ... а самому ему ничего не стоит надуть любого. Но лгать мне он бы не стал, да и не смог бы, вы же понимаете.
Ригелю показалось, что он уже начал понимать.
– - Эммануэль, это ужасно... Он был потрясён моим вопросом и подумал, что я рехнулся.
– - То есть... к нему приходил...
– - Гиллель-Исроэль-Шломо бен Давид бен Абрахам Хамал! Я, я к нему приходил!!!
– - сорвался на истеричный крик Хамал.
Эммануэль потрясённо молчал, ни о чём не спрашивал. Опустив глаза, обдумывал услышанное. В глухой тишине было слышно только мерное тиканье настенных часов. Хамал тоже сидел молча, вцепившись в подлокотники кресла. Молчание Ригеля чуть успокоило его.
– - ...Я говорил Неверу, что здесь слишком много чертовщины, но это уже чертовщина запредельная, -- проговорил наконец, глубоко дыша, Гиллель.
– - Человек, принимающий облик
– - О чём?
– - прошептал Эммануэль.
– - "Не я ли это все-таки был? И не стащил ли я сам в сомнамбулическом сне дедовы бриллианты и не загнал ли их в беспамятстве?" -- Лицо Хамала нервно передёрнулось.
– - Кстати, вор получил настоящую цену, Моозес же знал, что я в этом разбираюсь не хуже него. Я боюсь, Эммануэль.
– - То есть старик-ювелир был уверен, что к нему пришли вы сами с колье Лили?
– - Ригел ошеломленно покачал головой.
– - Если речь идёт о гриме, то под вас могли загримироваться только девушки или... я. У всех остальных -- другая комплекция.
Хамал отмахнулся от этой версии.
– - Грим не мог бы обмануть Моозеса Фейбиша. Он знает меня с детства, помнит ребенком. Форма лица, носа, скул, цвет глаз, разрез век и ноздрей! Это не подделать никаким гримом.
Ригель не оспорил его.
– - Да, у вас своеобразная внешность. Но вы объяснили этому Моозесу, что произошло? Он рассказал, как прошла встреча с этим человеком? Или бесполезно было разговаривать?
– - Старик живёт в мире денег и реальных дел, -- вздохнул Хамал.
– - Но он очень умён, и границы собственного опыта не считает границами мира. Я не смог до конца уверить его, что это был не я, но то, что произошло, я знаю -- и с его слов, и -- из его мыслей... это чертовщина, Ригель, чертовщина. Подумать только -- я сам разгуливаю по городу, предлагаю другу деда ворованное на продажу, и никто ни о чём не подозревает. Страшно подумать -- что может вытворить мерзавец, способный на подобные метаморфозы! Однако не доверять мыслям Моозеса я тоже не могу. Он был подлинно ошарашен. Но как поверить в такую дьявольщину? Вы можете? Впрочем, вы же верите только в Писание...
– - Я верю в Бога, Гилберт. Но дьявол существует несомненно, как и Бог. Они несопоставимы, но оба экзистенциальны. В чертовщину я верю. Подобное возможно, но...
– - Но?
– - Такие вещи, понимаете, они делаются тоже посредством веры, страшной веры в дьявола, питаемой стремлением ко злу. Но заниматься этим -- значит испытывать и гневить Бога, и всякий, кто преуспеет в этом, серьёзно навредит своей душе.
– - Эммануэль говорил медленно, ему казалось, что надо дать Хамалу время прийти в себя.
– - Согласен, но не думаю, что это волнует твердолобых тевтонов типа Нергала или Мормо. Мысль о том, что они гневят несуществующего для них Бога, их не остановит.
– - Вы считаете, что это кто-то из них?-- удивился Ригель.
– - Не знаю, -- брезгливо пожал плечами Хамал.
– - Они, конечно, ambo meliores. Нергал -- вервольф, а Мормо -- вампир-кровосос.
– - Поражённый Эммануэль в ужасе замер с полуоткрытым ртом.
– - Вы разве не знали об этом, Ману?
– - Эммануэль потрясённо покачал головой.
– - Я думал, Невер сказал вам. Да, это волк и вампир. Но горло Лили было неповреждённым. Мормо -- далеко не дурак и, где живёт, там... не очень блудит и не сильно кусается. Над окровавленным трупом Генриха, мир его грешному праху, Август, конечно, несколько возбудился, но не он убил Виллигута. Он недоумевал не меньше нашего. А если он узнает, кто убил Лили, уверяю вас, убийце не поздоровится. Он мстителен, а тут... это немыслимо, но он до сих пор...
– - Хамал чуть вытаращил свои и без того огромные глаза, -- скорбит. И это не напускное.