Печать Медичи
Шрифт:
Фонарь был совсем не тяжелый, но рука у меня затекла от постоянного напряжения и оттого, что я держал ее в неизменном положении. В какой-то момент хозяин протянул руку за спину и начал что-то искать на ощупь, при этом в другой руке он держал какую-то неизвестную мне часть человеческого тела. Сообразив, что ему нужны ножницы, я подал их ему.
Он взглянул на меня с удивлением, и я тогда понял, что он не только не замечает, как я изо всех сил стараюсь поддерживать постоянное, ровное освещение, но и вообще забыл, что я нахожусь здесь. Он работал без отдыха до тех пор, пока мы не услышали пение собравшихся к заутрене монахов и какие-то звуки
И вот теперь я чувствовал себя абсолютно измотанным, зато мой хозяин шагал к замку крепким, уверенным шагом и весь был пронизан энергией.
У входа нас остановили стражники, и нам пришлось ждать, пока они выяснят, кто мы такие. Стражники с удивлением смотрели на хозяина, но не осмелились спросить, какое дело было у него ночью. Они знали, что маэстро находится под покровительством их военачальника Чезаре Борджа и плохо придется тому, кто будет о чем-то спрашивать или задерживать его. Но они четко выполняли свои обязанности, и, прежде чем мы оказались во внутренних покоях дворца, нам пришлось пройти три караульных поста. Здесь стражники были совсем не похожи на неторопливых, ленивых солдат из Перелы. Близость штаб-квартиры Борджа в Имоле вынуждала их постоянно сохранять бдительность.
Замок Аверно был гораздо больше той маленькой крепости, комендантом которой служил капитан дель Орте, и имел более мощную систему обороны. Помимо крепостной стены замок был окружен наполненным водой рвом, через который был перекинут подъемный мост. Под руководством моего хозяина солдаты поднимали стену повыше и строили особые каменные площадки для размещения пушек. Каждый день маэстро придумывал что-нибудь новое, способное усилить оборонительные возможности замка. Он рисовал чертежи и конструировал модели сложных военных машин. Копии рисунков и чертежей тут же отправлялись с посыльным на рассмотрение Чезаре Борджа, а модели занимали свое место на полках студии, ожидая приезда Валентино и его личного одобрения.
Когда мы прибыли в Аверно, Фелипе отправился во Флоренцию за какими-то особыми материалами, которые требовались маэстро для работы. Едва он уехал, как Грациано слег в постель с сильнейшими болями в животе. Именно тогда на меня свалилось сразу множество забот: я должен был заниматься одеждой хозяина, едой, уборкой и всеми прочими бытовыми мелочами, которые не должны были отвлекать маэстро от работы.
Он был весьма придирчив к своему туалету, ежедневно менял рубашку и нижнее белье. По моей просьбе дворцовые прачки стали развешивать рядом с его рубашками лаванду, как это обычно делала моя бабушка, когда сушила белье.
Однажды он заметил это и прокомментировал:
— С тех пор как ты занимаешься моим бельем, Маттео, мои рубашки пахнут чем-то гораздо более ароматным, чем мыло.
Вряд ли это можно было счесть за большую похвалу, однако я был польщен. И продолжал следить за тем, чтобы его платье было всегда починено, а сапоги и туфли начищены. В студии старался держать в порядке все принадлежности для рисования, следил за тем, чтобы ежедневно пополнялись запасы бумаги, которой он тратил огромное количество. Я доставал и приносил все, что ему требовалось. Но благодаря этому я мог наблюдать за работами, которые велись в замке под его руководством, и за всем, что в нем происходило.
Конюшни были значительно расширены, и теперь в них могло разместиться гораздо больше лошадей, чем раньше.
Кладовые содержались в порядке и регулярно
Подвалы заполнились бочками с вином и бочонками с сухофруктами, соленой рыбой и копченым мясом. На дворах выросли горы фуража, стога сена и соломы. Из каменоломен Бизии подвозили камень: каждый день через ворота замка с грохотом проезжали запряженные волами телеги с огромными глыбами. Бревна и черепица прибывали водным путем на баржах и до поры до времени хранились на верфях, расположенных ниже города. Замок к чему-то готовился — скорее всего, к длительной осаде.
К этому времени по всей Романье и далеко за ее пределы расползлись ужасные слухи о лицемерии кондотьеров — капитанов наемных дружин, обещавших хранить верность Чезаре и воевать на его стороне. Поговаривали, что капитаны разочаровались в Борджа и опасаются его власти, растущей с каждым днем. Они были встревожены тем, как легко может он ополчиться против человека, клявшегося ему в дружбе, и приводили в пример Урбино.
В начале этого года герцог Гвидобальдо Урбинский любезно принял у себя сестру Чезаре Борджа Лукрецию, направлявшуюся из Рима в Феррару, где должна была состояться ее свадьба. Желая оказать честь Лукреции, герцог Гвидобальдо предоставил ей и ее свите дворец Монтефельтро. Он устроил бал в ее честь и послал ей множество подарков. Но щедрость не защитила герцога от честолюбия брата Лукреции, который вскоре напал на Урбино и захватил его.
Впоследствии Чезаре Борджа во всеуслышание заявил, что эти действия были вызваны необходимостью: якобы он получил сведения о том, что герцог готовит против него заговор.
Однако никаких доказательств этого предъявлено не было.
Но все знали, что горная крепость Урбино держала под контролем перевалы Романьи и Тосканы. Крепость нужна была Борджа для того, чтобы его войска могли свободно пройти туда, куда он захочет; именно в этом скрывалась настоящая причина захвата Урбино.
Событие это потрясло всю Италию. Прочие князья и герцоги расценили это как угрозу своему положению и поняли, что Чезаре, как и его отец, Папа Римский, — настоящий тиран, который не остановится до тех пор, пока вся страна не окажется под его властью.
На кухне в Аверно шептались о том, что аристократы хотят отвоевать свои позиции. Ходили слухи о будто бы созданной для свержения Валентино тайной лиге с участием капитанов-кондотьеров. Но мне уже приходилось видеть скорую расправу Борджа, и поэтому я не принимал участия в этих беспечных разговорах. Такое было тогда время: следовало больше наблюдать и меньше говорить.
Когда мы шли в отведенные для нас комнаты, маэстро положил руку мне на плечо и сказал:
— Маттео, наверное, тебе не стоит ни с кем обсуждать, куда мы ходили этой ночью.
Он мог не брать с меня клятву хранить молчание. Если маэстро принимал кого-то в свой круг, то доверял этим людям.
Мне кажется, он полагал, что достаточно выказать человеку доверие и тот непременно его оправдает. Однако самые сокровенные мысли и чувства он утаивал от всех, используя зеркальное письмо и символы, понятные только ему одному.
И в то же время он часто приглашал к себе гостей и охотно делил с ними трапезу, шутил и рассказывал разные истории.
Когда мы дошли до своих покоев в замке, я опустил фонарь и ждал разрешения хозяина уйти к себе и хоть немного поспать. Ночевал я в крохотной каморке рядом с его студией, откуда в любой миг мог услышать, что он зовет меня.