Печать Медичи
Шрифт:
На вершине холма мы увидели Шарля и подъехали к нему.
— С победой! — помахал ему Паоло. — С победой!
Но Шарль не улыбался. К нему подскакал другой французский офицер, и они о чем-то посовещались. Примчался один гонец, потом другой.
— Мы отступаем, — объявил Шарль.
— Что? Я не собираюсь отступать! — не смог сдержаться Паоло.
— Отступаем немедленно, — отрезал французский офицер тоном, прекращавшим любые дискуссии.
— Но мы выиграли сегодняшнее сражение! — возмутился Паоло. — Мы должны развить преимущество!
Офицер что-то резко сказал Шарлю.
—
Мы потерпели поражение.
— Но мы выиграли этот бой! — настаивал Паоло. — Мы стольких порубили там, внизу! А те, что уцелели, разбежались!
— Мы выиграли этот бой!
Шарль пожал плечами:
— Возможно, гонфалоньер папских армий решил пожертвовать этими людьми для того, чтобы одержать общую победу.
— Но мы не можем удирать, поджав хвост, как побитые псы!
— Собери своих людей и следуй за мной, — холодно возразил Шарль.
— А наши мертвые? Наши раненые?
— Они лежат там, где пали, — сказал Шарль. И резко добавил: — Так всегда на войне.
Он поехал прочь, но Паоло последовал за ним, протестуя.
Шарль натянул поводья.
— Послушай меня! — прошипел он, обращаясь к Паоло. — Это война. Не шуточное сражение, не рыцарский турнир, где кого-то порой сбрасывают с лошади для развлечения дам. Это война! Я говорил тебе об этом за обеденным столом в Кестре.
— Война — это кровавое и гнусное дело.
От страстности, с которой Шарль произнес эти слова, Паоло оторопел.
— А теперь собери своих людей — тех, кто остался, — и следуй за мной! — крикнул Шарль и пустил коня галопом.
Паоло с несчастным видом смотрел ему вслед. Кое-как построив отряд, мы начали отступление.
Впоследствии стало известно, что еще до того, как основная масса его солдат устремилась в пробитую в стене брешь, Папа Юлий приказал приставить к пролому лестницу и с помощью слуг поднялся по ней, чтобы лично провозгласить победу.
Девятнадцатого января 1511 года осада была окончена.
Мирандола сдалась.
Глава 61
Вместе с французской армией мы организованно отступили к Ферраре.
В дороге Паоло сумел взять себя в руки, и к тому времени, как мы вернулись в казармы, они с Шарлем уже спокойно разговаривали друг с другом.
— А что произойдет с ранеными, которых мы оставили? — спросил я у Шарля.
— Будем надеяться, что о них позаботятся, — ответил он. — Со знатными пленниками иногда обращаются как с почетными гостями. Особенно если их можно будет обменять на кого-то или потребовать за них выкуп.
Я тут же подумал о наших парнях. Если кто-нибудь из них и остался в живых, вряд ли он будет представлять хоть какую-то ценность для противника. Когда я поделился своими мыслями с Шарлем, тот ответил:
— Не волнуйся. Сомневаюсь, что их так сразу прикончат.
Но до нас дошли слухи, что, хотя Мирандола и была сдана ради сохранения населения, Папа теперь обсуждал условия договора и хотел казнить несколько человек для всеобщей острастки. И я знал, что ничего не стоить перерезать горло человеку, который
Мы потеряли шестерых, и одним из них был Федерико. Нам пришлось крепко держать Стефано, порывавшегося вернуться на поле боя и найти товарища. Они с Федерико дружили с детства и мечтали вернуться в Кестру воинами-победителями, нагруженными сокровищами.
— Хорошему бойцу стоит сохранить жизнь! — заметил Шарль. — И если у ваших парней есть хоть доля разума, они сделают то, что сделает любой оставшийся в живых: согласятся воевать на стороне Папы.
— Значит, переход на сторону противника — вполне обычная практика? — спросил потрясенный Паоло.
— Для наемника — конечно! — ответил Шарль. — Это его работа. И он переходит к тому, кто больше заплатит, или к тому, на чьей стороне победа. — Он хлопнул Паоло по спине. — Пойдем-ка поищем какой-нибудь еды! Я бы запросто умял сейчас целого жареного барашка.
В отличие от Мирандолы, жители которой голодали, в Ферраре еды было полно. Город находился в нижнем, широком течении По, недалеко от моря, и до тех пор, пока герцог Альфонсо сохранял твердый контроль над водными путями, снабжение оставалось бесперебойным. Перед угрозой осады феррарцы создавали обширные запасы продуктов, чтобы в случае чего прокормить и собственный гарнизон, и прибывающие французские войска. Уже несколько месяцев подряд инженеры возводили баррикады, ломая дома и усиливая линии обороны. Стены были теперь втрое шире обычных благодаря мощным земляным укреплениям. День и ночь пылали огни в литейных мастерских герцога Альфонсо: там отливались пушки и снаряды. Он был увлечен этим делом. Я слышал, что даже в день свадьбы с прекрасной Лукрецией он провел несколько часов в своих литейных мастерских. Теперь же это его пристрастие сослужило неоценимую службу народу. Спустя всего несколько недель после падения Мирандолы герцог приказал отвести артиллерию вниз по реке По, чтобы испытать фортификации Ла-Бастии. Вместе с отрядом Паоло я тоже отправился туда: могла понадобиться наша помощь.
Там произошла стычка, которая чрезвычайно развеселила Паоло. Герцог был хитрым и осторожным человеком и не стал безрассудно ввязываться в серьезную конфронтацию, так что посланные против него папские войска были отброшены.
Он вернулся в Феррару героем. Даже маленькая победа после долгой зимы поражений и растущего отчаяния стала поводом для радости. Люди вышли на улицы и приветствовали своего храброго герцога, который защищал их от диктата Рима.
В бою при Ла-Бастии Паоло был ранен из мушкета: пуля застряла у него в бедре. В армии были военные врачи — фельдшеры и хирурги, проводившие ампутации, но их репутация была такова, что Паоло попросил меня лично заняться его раной. Обычно подобные раны лечили горячим маслом, но в Павии студенты-медики говорили и о других способах. Опираясь на эти разговоры, а также на бабушкины методы врачевания, я извлек пулю, вычистил рану солью и перевязал ее мхом. Она зажила без заражения, хотя и оставила после себя шрам.