Печать Равновесия
Шрифт:
– Мы запечатали Хаос чуть раньше. До полуночи еще пятнадцать минут. Если кто-то за это время решит покинуть негостеприимные стены, как только Хранительница выполнит свою часть договора и отдаст мне кристалл – я лично возражать не буду.
– Может быть… ты изменишь плату? – подобная наглость, да еще со стороны Элион, не могла не вызывать удивления. Какое-то время Фобос молчал, с некоторой наигранностью изогнув бровь, а Эля, никогда не любившая игр в гляделки, ежилась, стараясь не отвести и не опустить глаза. – П… пожалуйста!
Наконец, князю надоело сверлить сестренку взглядом, и он, полуприкрыв глаза, откинулся
– Не конвертируется.
– Что?
– “Пожалуйста” не конвертируется. “Спасибо”, кстати, тоже. Не исключаю, что все эти слова и представляют какую-то ценность, но сравнивать с артефактом…
Вот ведь слова в простоте не скажет!
Взгляд князя опять переместился на побледневшую и отступившую на шаг Вилл. Остальные Стражницы, не присутствовавшие при заключении договора, однако почувствовавшие что-то, попытались выстроиться между подругой и князем, но это, конечно, мало помогло. Лихорадочно замигавший светящийся шарик вырвался – Элион не видела, как именно – и, описав дугу над головами девушек, плавной дугой перелетел на раскрытую ладонь Фобоса. Яркий свет затуманился, сменившись жемчужным мерцанием…
– Перевожу на человеческий язык, – безмятежно вклинился Седрик. – а нам что с этого будет, кроме весьма вероятных скорых проблем?
Фобос едва заметно поморщился, но замечаний делать не стал. На мгновение у Элион мелькнула мысль спросить: “А чего ты хочешь?”, но девочка отринула ее, как демонстрацию глубочайшего идиотизма и… продемонстрировала идиотизм еще более глубокий – сняла с головы диадему и положила на кофейный столик перед собой. Взгляды присутствующих трудно было описать словами! “Ревизор”, последний акт, немая сцена, как сказала бы, наверное, Тарани, если бы могла что-то сейчас сказать. Но слов не нашлось даже у Седрика – змеелюд только приподнял хвост и выразительно покрутил кончиком у виска. Трудно было с ним не согласиться!
– Уж не решила ли ты, сестренка, – медленно, словно взвешивая слова, поинтересовался князь. – пошутить, прикинувшись еще большей дурочкой, чем ты на самом деле есть?
Элион, саму себя ошарашившая не меньше других, решила счесть вопрос риторическим.
– Не хотелось бы думать, что ты меня идиотом считаешь, – уточнил Фобос. – а тут одно из двух.
По всей видимости, у него в голове не укладывалась вероятность подобного поступка, а поскольку людям свойственно судить о других по себе, вывод князь сделал однозначный – имеет место какой-то подвох.
– Ты что же, слову моему не веришь? – тихо спросила Элион.
– Ну, ты никакого слова не давала, да и отвечать за него возможности не имеешь.
– То есть?
– За действия своих подружек ты не можешь отвечать: они не слуги и даже не подданные. Как ты думаешь, что будет, как только я верну им артефакт? Причем с тебя никакого спроса, ты слова не нарушишь – совсем как тогда, в проигранном поединке. Собственно, это суть твоего любимого либерализма – сваливать ответственность и свои проблемы на других.
– Стражницы не будут вмешиваться, – Элион закрыла глаза, чтобы не видеть физиономий девчонок, надеясь, что они не станут высказывать свое мнение по этому поводу вслух прямо сейчас. – я обещаю. Ты же сам говорил, их задача защищать Землю, а вовсе не вмешиваться в политику других миров.
– Тем не менее, именно этим
– Слушай ты, философ! Если… не важно! Ты не хуже меня знаешь, что магическую клятву нельзя нарушить, а в выискивании обходных путей данного обещания и возможности неоднозначных трактовок мне тебя не переиграть – это очевидно. КАК я собираюсь выполнять обещание – уже мои проблемы, но я, в отличие от некоторых, говорю именно то, что имею в виду!
– Рад за тебя. Любопытно будет посмотреть, что скажут на это Стражницы.
Судя по выражениям лиц упомянутых, особенно Ирмы, сказать им было что – и это мягко говоря. Собственно, Ирма-то как раз чуть было мнение свое не озвучила, но Корнелия с непроницаемым лицом просто заткнула ей рот ладонью, а Корнелия – не Хай Лин, ее не цапнешь, тут и без зубов остаться недолго.
– Отдай мне кристалл. – Элион протянула руку ладонью вверх. – Только без пантомим, я же сказала МНЕ, а не Вилл.
Князь, по-прежнему демонстрируя лишь легкое любопытство, тоже вытянул руку – ладонью вниз, сантиметрах пятнадцати над кистью сестры. Почти тот же жест, что и при запечатывании Хаоса, до того, как они сомкнули руки. Сгусток тьмы, возникший между их ладонями, принял форму матового черного шара, но тут же тревожно замерцал, словно перегорающая лампочка, и стал из матово-черного серым и дымчато-полупрозрачным, словно миниатюрное подобие Врат Хаоса. Кажется, для кристалла сработал принцип буриданова осла – оказавшись в зоне равного действия разных магических сил, “меж Светом и Тьмой”, артефакт не мог определиться. Элион даже забеспокоилась, не уничтожит ли такое “перетягивание” кристалл. Но, как это обычно бывает, решающую роль сыграла самая банальная привычка: шарик становился все светлее, а в его глубине четко обозначился зеленый с серебром ромбик знакомой Печати – давнего изобретения князя, которое правильнее было бы называть “ключом”, открывающим порталы между мирами. Последовала яркая вспышка, из которой Печать взлетела резко вверх, а хрустальный шарик на обрывке цепочки упал на ладонь Элион.
– Итак?
Тут что-то дошло до Вилл, хотя, справедливости ради, обычно главная Стражница соображала куда оперативнее.
– Элион, даже не вздумай!..
За ее спиной закружилась воронка Портала, в несколько мгновений затянувшая Стражниц, взвизгнувшую скорее от возмущения, чем от испуга Бесс (как же, не дали посмотреть, чем дело закончится!) и спокойнее всех отреагировавшего кота.
– Не беспокойтесь за меня, – взмахом руки Элион отправила Сердце Кондракара в центр воронки. – спасибо вам за все.
Портал сомкнулся.
========== Глава третья. Именем Света и Тьмы. Вилл ==========
Ты сама прекрасно знаешь, что все это неправильно.
Королевой должна была быть она, и это справедливо.
Чтобы помочь ей, ты воспользовалась магией, и это тоже правильно.
Но на этом и нужно остановиться.
Что будет дальше, уже ее дело. Больше никаких чудес.
Никаких сказок. Никаких фей-крестных.
Люди должны сами выбирать свою судьбу.