Шрифт:
Так заканчиваются сказки. Зло побеждено, бедная
принцесса-замарашка вступает в свои законные
права, королевская власть восстановлена.
Возвращаются счастливые денечки. Счастливые
отныне и вовек. И на этом обычно все заканчивается.
Жизнь замирает.
Сказки хотят заканчиваться. Им-то наплевать, что
будет дальше…
Терри Пратчетт
Волшебные сказки всегда заканчиваются очень вовремя, на самом оптимистичном моменте. Потому что после счастливого конца всегда начинается, в лучшем случае, рутина. Соскучиться-то, и захочешь, не дадут рухнувшие на юную правительницу обязанности, но от тоскливой муторности это не спасает. Лирической депрессии лучше предаваться наедине с самой собой, а тут попробуй-ка не мозолить глаза ни одному из подданных хотя бы пять минут – из-под земли достанут. Хоть следуй дурному примеру старшего брата и прячься от мира в замке на холме: чтобы
– Вершина – это всегда одиночество, – тихо сказала Элион самой себе, глядя в окно поверх черепичных крыш пряничных домиков, поверх распускающихся нежной весенней зеленью деревьев, на замок. Даже солнечный свет, отражаясь от серебристых стен, приобретал холодный оттенок. – На ней слишком мало места. Все остальные оказываются ниже и… как-то иначе начинаешь на них смотреть.
Восстановленный дворец – не слишком высокое строение, первые этажи которого утопали в зарослях зацветающей сирени – был органичной частью города, а замок на холме – в стороне и свысока.
– Чего-то там… в бескрайности пустыни неприкасаемое воплощение Гордыни. Неужели можно постоянно жить с этим холодом в сердце, дышать этой пустотой, становясь ее частью?
– Ты драматизируешь. Князь, уж извини, был самым обычным эгоистом и сволочью, и не нужно искать в этом красивости.
Официально секретарь королевы – Разз – считался одним из «бастардов», полукровок, произошедших от браков мужчин-аристократов, сохранивших еще довольно много сходства с людьми Земли, и женщин из коренного меридианского простонародья. Как люди и рептилии вообще когда-то могли оказаться генетически совместимыми, Элион так и не поняла, но ее познания в биологии даже школьного максимума так и не достигли, да и не были применимы в мире, где так многое решалось колдовством. Может, и предки когда-то применили магию, чтобы приспособиться в новом мире… Мужчин-аристократов трех благородных ветвей осталось в Меридиане немало, но всем этим ветвям так и полагалось остаться тупиковыми, учитывая отсутствие женщин человеческой расы. Вернее, одной-единственной Элион, из-за этого все время – уже почти три года – со своего восхождения на престол вынужденной уклоняться от предложенных брачных альянсов. Учитывая, что большинство аристократов были старше даже Фобоса, а куда больше соответствующие ей по возрасту их сыновья считались «бастардами», юную королеву такое совсем не вдохновляло. Было время, когда она думала, что Калеб как народный герой Королевства, мог бы стать для нее подходящим консортом, тем более, он вскоре после возвращения в Меридиан занял должность Военного Советника – традиционную должность супруга правительницы. И, наверное, нравился Элион. Правда… примерно так же, наверное, ей нравилось бы донашивать старое платье за своей лучшей подругой, теперь оказавшейся так далеко и с такой редкой возможностью видеться, что любое «общее» было ценно для сентиментальных воспоминаний. Корнелия разделила с Калебом душу, значит, когда он рядом, то как будто бы и Корнелия немного – тоже. Элион почти смирилась с тем, что это лучший для нее вариант, а потом – потом появился Разз. Вернее, сама юная королева помогла ему появиться, полтора года назад заглянув в заброшенную лабораторию брата и случайно напоив созидательной магией одно из незавершенных созданий. Первого и единственного Шептуна королевы.
Хоть что-то же в этом мире должно было быть ее собственным.
– Уж извиняю! – обернувшись, Элион с невеселой усмешкой заглянула в необыкновенные фиалковые глаза юноши. Не считая этих глаз, внешность у Разза была весьма непримечательной. И, если не вглядываться в бледно-оранжевый узор на смуглой коже, то почти человеческой. – Годы прошли, а до сих пор только и слушаю “братец ваш – кровопийца, всю душу вытянул и тэ дэ и тэ
– Тебе тяжело. Никто на самом деле не ждал тогда от пятнадцатилетней девушки глубоких познаний в политике и экономике, ты, кажется, для того и создала этот Совет министров, чтобы они помогали тебе во всем этом разобраться. Уж не думаешь ли ты, что князь загружал себя административными вопросами? Его бы и самоубийца не рискнул беспокоить без крайней надобности.
Не ждал от пятнадцатилетней. Но в этом году молодой королеве уже исполнится восемнадцать, а уверенности в своей компетенции – что в полученных еще на Земле знаниях о законности и справедливости правового общества, большинство из которых здесь просто не пожелали понимать – нельзя же требовать от людей за один шаг перепрыгнуть из средневекового сознания в эти новые земные веяния, что во всем, чем удалось уже здесь торопливо набить себе голову, стараясь хоть что-то понять о мире, в котором предстоит властвовать – уверенности ничуть не прибавилось.
– При князе такого бардака не было! Кое-кто мне уже об этом в лицо заявляет… Воруют уже не то, что плохо лежит, а все подряд, главное, что лежит и хозяин отвернулся! Я не должна была отменять закон с отрубанием рук за кражу? Но это же дикость! Мир, в котором я жила раньше, находится на совсем другом витке исторического развития, там другие правила, другие нормы. Мне трудно влиться в здешнюю атмосферу. Люди привыкли к жесткому контролю, у многих просто нет внутреннего ограничителя. А министров из Совета куда больше привлекает крысиная возня у кормушки! Уже непонятно, что хуже – вмешиваться или пускать все на самотек, что бы я ни делала, все этим только усугубляется!
Разз подошел сзади и мягко обнял девочку за плечи.
– Ты бывала на Севере, Элион? Хотя… ты же здесь недавно. Там очень длинные и холодные зимы, за которые вода в реках становится твердой…
– Это называется – лед. На Земле так тоже бывает.
– Значит, ты знаешь. Так вот, когда приходит весна, лед на реках ломается. Какое-то время вырвавшаяся из оков вода бурлит и словно бы кипит, а в ней беспорядочно кружатся острые осколки этого льда. Жутковатое, надо сказать, зрелище. Нужно какое-то время, чтобы он растаял окончательно и река могла успокоиться. С обществом сейчас происходит то же самое – закончилась долгая холодная зима, но осколки ледяных оков не успели растаять, все кружится в водовороте ледохода.
– Возможно, ты и прав, но скоро уже третья годовщина с моей коронации, а все становится только сложнее, – Элион облокотилась на подоконник, снова отвернувшись от собеседника. – Разз, я хочу побыть одна. Пожалуйста.
Юноша послушно удалился. Когда юная королева высказывала свое мнение, все считали разговор оконченным. Даже если сама Элион ни в чем на самом деле уверена не была. Уж Разз, в отличие от министров, мог бы это чувствовать.
Не оглядываясь, девочка взяла с полки какую-то книгу и, вслепую открыв ее, наугад ткнула пальцем в текст. Давняя довольно глупая привычка…
“У правителей не бывает друзей. Есть только враги и слуги”
– Неправда! – непонятно кому возмущенно заявила Элион. Перелистнула несколько страниц и повторила попытку.
“Парни вообще не способны понять элементарные вещи, не от бесчувственности, а просто оттого, что они, в сущности, очень грубые создания. Да, а не грубым и всепонимающим был Змей. Утонченный, вежливый и насквозь лживый мерзавец”
Юная королева едва сдержала емкое ругательство. Страницы снова зашелестели…
“Как ни печально это признавать, глупо избавляться от такой нужной в хозяйстве вещи, как чистое абсолютное Зло”
– Маразм, – констатировала Элион, бросая книгу на кресло. Замок на холме сверкал, словно ледяное изваяние. Когда-то давно она случайно слышала – а может, читала – что есть люди, с которыми хорошо, но без них еще лучше, а есть такие, с которыми плохо, но без них – еще хуже. По крайней мере, второе оказалось абсолютной истиной! Были ли кровные узы тому виной, или нет, но девочка чувствовала, словно от нее самой оторвали кусок. Про Седрика и говорить не стоило. Всех слов – перечеркнутые четыре строчки в детском стихотворении о потерянном Рае.